В начале сочинения «Наедине с собой» знаменитый римский император Марк Аврелий возблагодарил судьбу за то, что не увлекся в юности историей. Мудрый правитель полагал, что эта фатальная страсть могла бы отнять все его силы и не оставила бы времени для прочих, бесконечно более важных и полезных занятий. Не могу обратиться к судьбе с такой же благодарностью — окончание Петербургского (в ту пору, разумеется, Ленинградского) университета навсегда определило основную линию моей судьбы. Казалось, все складывалось против. Для абитуриентов еврейской национальности двери этого советского вуза наглухо закрылись уже через год после моего туда поступления. Но так уж случилось — сам того не зная, я проскочил в последнюю щелку. Некоторое утешение — в своем увлечении историей я не одинок. Данное обстоятельство и послужило основой для моего многолетнего сотрудничества с журналом «Народ Книги в мире книг». Полагаю, что этот мой опыт по-своему поучителен, ибо позволяет составить пусть и неполное, но по-своему целостное представление о том, как историческая судьба еврейского народа отражается в публикациях, доставляемых современному читателю отечественным книжным рынком.

***

При всей широте интересов нашего журнала ему присуща определенная избирательность. Вне зоны его внимания остается огромный пласт книжной продукции, самым что ни на есть тесным образом связанной с еврейской темой, а именно — антисемитская литература, изобличающая многочисленные «еврейские злодеяния» на всем протяжении истории человечества — от воспетой Гомером Троянской войны до двух мировых войн ХХ столетия и недавнего землетрясения на Гаити включительно. Мотив для такой избирательности очевиден: обращаться к столь откровенным безумствам без особого повода смысла нет. В конце концов, для мониторинга антисемитизма существуют специальные издания. На страницах «Народа Книги в мире книг» подобного рода идеи упоминаются, как правило, лишь когда становятся объектом научного интереса. Таково, например, добротное исследование Йоханнеса Рогалла фон Биберштайна, посвященное истории мифа о масонском заговоре — начиная с того еще этапа, когда предполагаемая еврейская составляющая этого заговора воспринималась в качестве второстепенного фактора[1].

Можно, однако, заметить, что, как только роковая «еврейская составляющая» выходит на передний план, даже у самых квалифицированных и добросовестных авторов возникают разного рода проблемы, так или иначе влияющие на изложение предмета. Подобное происходит и в тех случаях, когда речь идет о событиях двухтысячелетней давности. Пример — работа Соломона Яковлевича Лурье «Антисемитизм в древнем мире» (1923), поводом для упоминания которой стала публикация книги его сына — филолога-русиста Я.С.Лурье[2]. Именно воспоминания Якова Соломоновича позволяют понять, как сформировались взгляды его отца по «еврейскому вопросу». Бытие все-таки определяет сознание. На фоне своих детских впечатлений, связанных с могилевским погромом, Соломон Лурье воспринял антисемитизм как фатальность, роковую тень еврейской истории, которая реализуется независимо от поведения евреев по отношению к окружающим их народам. Этот вывод с радостью восприняли авторы-антисемиты, ссылающиеся на сочинение С.Я.Лурье как на доказательство исходной еврейской порочности.

По контрасту с такой невротической позицией еврейского автора можно указать на русского исследователя — С.А.Степанова, опубликовавшего исследование о черносотенном движении[3]. Здесь нечто противоположное. Сосредоточив свой анализ на политическом аспекте черносотенной идеологии, Степанов игнорирует вопрос о том, как соотносилась ее антилиберальная направленность с враждебностью к евреям. Создается впечатление, что автору, заявляющему о намерении не демонизировать черносотенцев и усматривающему среди них множество достойных людей, откровенно не хочется говорить о злополучной еврейской теме. Справедливо отметив, что все соображения о религиозных, социальных и экономических корнях движения «не могут в полной мере объяснить то иррационально всеобъемлющее… значение, которое черносотенцы придавали еврейскому вопросу», Степанов на этом и останавливается. Остается без внимания тот факт, что непримиримо антисемитские воззрения принадлежали не только черносотенцам, что эти воззрения являлись (и являются) родовой чертой самых разных националистических и религиозных движений, враждебных западной демократии, — от немецкого национал-социализма до исламского радикализма. Единственное исключение — итальянский фашизм, на пример которого Степанов и ссылается. Но исключения, как известно, только подтверждают правило…

Степанов — далеко не единственный автор, которого можно упрекнуть в избирательной «невнимательности» к еврейской теме. Так, не желает уделять сколько-нибудь серьезного внимания еврейскому происхождению своей героини ветеран российских спецслужб Игорь Дамаскин, который при помощи убогих идеологических клише «доброго» старого времени пытается описать драматическую биографию Кити Харрис — несчастной американской девушки, соблазненной коммунистическими идеалами и потратившей жизнь на службу советской разведке[4]. Даже описывая арест Харрис и ее пребывание в психиатрической больнице, Дамаскин умалчивает, что «советская Мата Хари» стала одной из многочисленных жертв антисемитской кампании, ознаменовавшей последние годы сталинского правления. Такая вот незатейливая хитрость: не хочет автор говорить о еврейском аспекте ситуации — и не говорит. Надеется, очевидно, что никто его обмана не заметит.

Особо следует выделить работу французского социолога Мишеля Вьевьорки[5]. Занимаясь проблемами антисемитизма в современной Франции, Вьевьорка не может, разумеется, игнорировать еврейский аспект этого вопроса, но старательно «скромничает» в его описании. Доходит до откровенных противоречий. В одном случае исследователь констатирует: «Евреи Сарселя отмечают присутствующие повсюду антисемитские знаки и символы на стенах зданий, в лифтах. А также особое к евреям отношение, натянутость, тяжелую атмосферу, враждебность во взглядах. Евреи чувствуют, что их избегают, отвергают под различными предлогами». После всего вышесказанного следует неожиданный вывод, что «с точки зрения общей атмосферы, антисемитизм в Сарселе если и не отсутствует, то, по крайней мере, слабо выражен». Внутри казалось бы единого авторского «я» происходит своеобразное раздвоение личности. С человеком, испытывающим естественную симпатию к преследуемым евреям, борется (и побеждает!) «прогрессивный» автор, призывающий не драматизировать ситуацию.

Любопытно, что сходные формы переосмысления исторической информации реализуются порой авторами, стоящими на диаметрально противоположных политических позициях. В отличие от Вьевьорки, никто не обвинит в издержках политкорректности Александра Исаевича Солженицына, однако последний также усиленно старается «не драматизировать». Главная задача его двухтомного бестселлера «Двести лет вместе» состояла именно в том, чтобы по возможности умалить все бедствия, испытанные евреями за два века их проживания на территории российского государства. Как объяснял свою позицию сам Солженицын, таким образом он хотел помирить на веки вечные русских и евреев, объяснить, что в их национальных отношениях нет правых и виноватых — все в равной мере стали жертвами общей исторической драмы. Можно было бы только приветствовать такой порыв, если бы уважаемый автор не передергивал при этом известные факты и не оговаривался при случае давними антисемитскими измышлениями…[6]

Выступление знаменитого писателя на какое-то время необычайно обострило общественный интерес к «еврейскому вопросу». Что естественно, взгляды при этом высказывались самые разнообразные. И любит Александра Исаевича, и негодует на него каждый по-своему. Кто-то восхищается его деликатностью по отношению к еврейскому народу, а кто-то — тем, как разоблачил он сионистские измышления о мнимых еврейских страданиях; кто-то обличает в Солженицыне тайного сиониста, а кто-то — явного антисемита[7]. В силу заявленной направленности журнала особый интерес «Народа Книги в мире книг» привлекли еврейские и либеральные критики Солженицына. Разделяя их общее отношение к нашумевшему двухтомнику, я должен был указать на серьезные недостатки, присущие трудам таких оппонентов нобелевского лауреата, как Семен Резник, Валерий Каджая, Яков Рабинович[8]. Характерно, что все указанные авторы лишь критическими замечаниями не ограничились, но и предприняли попытки — в пику Солженицыну — собственными силами переписать историю русско-еврейских отношений. Увы, самый благородный пафос не может заменить необходимых для решения такой задачи профессиональных знаний и навыков…

Впрочем, это общая проблема, свойственная отнюдь не только работам по еврейской тематике. В отличие от прочих наук, история соблазняет своей мнимой доступностью. На исторические темы пишут и математики, и физики, и журналисты, и разного рода политические активисты, и просто пенсионеры — благо времени у них предостаточно. Типичным представителем такого «пенсионерского» стиля является бывший профессор Ивано-Франковского института нефти и газа Я.И.Рабинович, подробно, но удивительно невпопад пересказывающий в своих объемных трудах содержание всех прочитанных им сочинений «о евреях». В числе таковых я обнаружил и одну собственную работу, фрагменты из которой воспроизводятся Рабиновичем вполне буквально, хотя, конечно же, без какой-либо ссылки на первоисточник. Тем не менее обилие заимствований не спасает этого сочинителя от проявлений самого вызывающего невежества...[9] Для другого автора-пенсионера — Александра Каца — главным источником вдохновения послужили общедоступные популярные издания. Пользуясь столь серьезной источниковой базой, он обосновывает свой излюбленный тезис о фатально предопределенной «русско-еврейской дружбе», а также предлагает миру радикальную религиозную реформу, в ходе которой из священных книг евреев, христиан и мусульман будут исключены любые проявление недоброжелательности к носителям иных верований…[10] Вся эта пенсионерская писанина не заслуживала бы и упоминания, если бы не странный парадокс — она выпускается массовыми тиражами в солидных московских издательствах и распространяется ведущими книготорговыми сетями страны.

В то же время, как уже было сказано, при обращении к еврейской теме те или иные проблемы ощущаются порой и у самых начитанных авторов. В работе, посвященной религиозной составляющей процесса Бейлиса, даже такой несомненный эрудит, как Леонид Кацис, продемонстрировал скорее замысловато-претенциозную позу, нежели серьезный анализ[11]. Существенно большего осуждения заслуживает, однако, другой сочинитель — рижский адвокат Андрис Грутупс, поставивший своей целью описать юридическую составляющую того же процесса. Торжественно заявляя о собственной беспристрастности и объективности, Грутупс не только растачает комплименты обвинителям Бейлиса, откровенно использовавшим пресловутый «административный ресурс», но и «забывает» упомянуть множество свидетельств о неблаговидной роли в этом деле российского правительства. Такая вот своеобразная «объективность»[12].

Описание различных интеллектуальных извращений на еврейскую тему можно было бы продолжать еще очень долго. Тут и авторы-крымчаки, объявляющие себя гордыми тюрками и прилагающие незаурядные усилия, чтобы «убежать» от своего исторического еврейства [13], и бойкий американо-израильский журналист Михаэль Дорфман, убеждающий читателей, что ашкеназы произошли от славян[14]. Но срабатывает закон симметрии, и если кого-то стараются любой ценой «выписать» из евреев, то кого-то таким же образом стараются в евреи «вписать». Проживающий в Осетии автор Беньямин Каплан (настоящее имя — Дмитрий Хубаров) предъявил доселе неведомые миру доказательства того, что осетины на самом деле являются иранскими евреями[15]. Сородичи «первооткрывателя» так заволновались, что пришлось даже провести специальное заседание республиканского законодательного органа. Парламентарии единогласно заявили о своем решительном с Капланом-Хубаровым несогласии…

Есть, наконец, и не повинные в каких-либо фантазиях авторы, которые грешат только торопливостью и небрежностью в изложении материала. Не имея каких-либо принципиальных замечаний к содержанию книги Вадима Абрамова «Евреи в КГБ», я не мог удержаться от искушения отчасти «переписать» в своей рецензии указанный труд, дополнив его существенными, как мне представляется, фактами и обобщениями[16].

***

Подводя итог, приходится констатировать, что положение с исторической публицистикой на еврейскую тему далеко от желаемого идеала. Впрочем, в этой ситуации есть и несомненный положительный фактор. Рецензент, специализирующийся в данной сфере, гарантированно обеспечен работой и выигрышным материалом.