Александр Иванов
Память места и места памяти

Заметки о двух фотоальбомах, изданных в Литве

Февраль 2010
Рецензия
Версия для печати


Презентация versus сохранение


Проблема сохранения прошлого является сегодня актуальной для многих еврейских общин ближнего зарубежья, история которых насчитывает порой несколько столетий. Сохранение — в определенном смысле — есть процесс фиксации, презентации и интерпретации следов еврейского прошлого в соответствии с современными методологическими подходами и технологическими возможностями. Встраивание результатов этого процесса в контекст коллективной памяти еврейского сообщества направлено на преодоление чувства разрыва с прошлым — чувства, связанного с трагическими событиями Катастрофы и с политико-идеологическими запретами послевоенного периода.


Еще в середине 1980-х годов французский историк и социолог Пьер Нора обратился в своих работах к проблеме восстановления «следов уничтоженного или отнятого прошлого»[1] путем создания так называемых «мест памяти». В статье «Между памятью и историей: места памяти» П.Нора отмечает, что «интерес к местам памяти, где память кристаллизуется и находит свое убежище, связан с… осознанием разрыва с прошлым… с ощущением разорванной памяти… Но этот разрыв способен поставить вопрос о ее воплощении в определенных местах, где присутствует ощущение неразрывности истории»[2]. В другой статье он уточняет: «Места памяти — это останки, крайняя форма, в которой существует коммеморативное сознание в истории… Это то, что… создает, декретирует, поддерживает с помощью искусства и воли сообщество, глубоко вовлеченное в процесс трансформации и обновления»[3]. Фотоколлекции, по мнению П.Нора, наряду с архивами и музеями — «этими ценностями в себе, свидетелями другой эпохи», также являются местами памяти, создаваемыми, презентируемыми и оберегаемыми различными сообществами[4].


Фотография, в силу своих многочисленных функций: документальной, художественной, публицистической, коммуникативной и, конечно, коммеморативной, оказалась способна, по образному выражению американского исследователя Ульриха Баера, «дать памяти место»[5]. Данным соображением можно объяснить, например, массовое издание в течение последних двадцати лет разнообразных альбомов на основе архивных фотоколлекций, репрезентирующих еврейскую жизнь конца ΧΙΧ — первой половины ХХ столетия[6]. Многие современные фотохудожники также занялись фиксацией и репрезентацией следов еврейского прошлого, публикуя на страницах журналов и в отдельных изданиях подборки фотографий по данной теме[7].



К изданиям такого рода можно отнести и фотоальбомы «Звуки тишины: Следы еврейской жизни в Литве» и «Они жили в Вабальнинкасе, 1925–1941», выпущенные в прошлом году в Вильнюсе издательством, которое принадлежит литовскому фотохудожнику Раймондасу Пакнису[8]. Первый из них более чем на девяносто процентов состоит из пейзажных фотографий самого Пакниса.


Оба альбомарезультат масштабного издательского проекта, задуманного и осуществляемого дизайнером Исааком Зибуцом. Успешный тандем Пакнис–Зибуц получил широкую известность в Литве и за ее пределами, благодаря изданным ими в последние годы фотоальбомам и иллюстрированным путеводителям[9]. Немаловажно отметить, что вступительные статьи и комментарии ко многим из них были написаны литовским поэтом Томасом Венцлова.


Память места


Четыре крупноформатных фотоснимка — три из них распечатаны на две полосы — формируют визуальный пролог к альбому «Звуки тишины». В них заложена сюжетно-тематическая программа всего издания, отчасти вербализованная в обстоятельном предисловии профессора Вильнюсского университета Довида Каца. Остановлюсь лишь на двух из этих снимков.


  Фотография Раймондаса Пакниса из альбома «Звуки тишины»
 


Почти всю изобразительную плоскость первого из них занимает стена деревянного здания, верхний край которой обрезан рамкой кадра, чем усиливается ощущение тяжести и громоздкости постройки. Наглухо закрытые, заколоченные ставни превращают ее в непроницаемый для нашего взгляда объект. Мы видим лишь поверхность стены — изысканные серо-зеленые тона старого дерева, его затейливую фактуру, трещины и стыки массивных балок, заросших мхом. Они приковывают наше внимание, заставляют снова и снова рассматривать их. Спутанный ковер зеленой травы с желтыми пятнами одуванчиков у подножия стены тонет в отбрасываемой ею мягкой прозрачной тени. В левой части фотоснимка виден залитый солнцем узкий просвет между сложенным «в лапу» углом здания и рамкой кадра. Там — теплый весенний день, цветущая яблоня, серебристая полоса шоссе, засеянное поле и дальний контур леса.


  Фотография Раймондаса Пакниса из альбома «Звуки тишины»
 


Изобразительную плоскость второго снимка перечеркивает почти по диагонали сплошная черная лента ограды с равномерным чередованием столбиков, придающим ей монотонный ритм. За оградой — плотная зеленая стена леса, расцвеченная фиолетовыми всплесками иван-чая. Перед оградой вызолоченный солнцем луг, всколыхнувшаяся под порывом ветра овсяница, нежная как пух, какой она бывает в конце лета. Из-за непроницаемого покрова густой контрастной тени мы даже не можем рассмотреть эту ограду и сказать, к примеру, из какого материала она построена. Перед нами лишь схема некоего сооружения, возведенного на границе между пространствами, значения которых мы не можем определить. Да и сама ограда ничего не отграничивает и ничего не ограждает, она кажется бессмысленной и ненужной. Как всякое сооружение, утратившее свое назначение, она обречена на разрушение и, скорее всего, через некоторое время исчезнет совсем.


Конечно, мы понимаем, что на первом снимке запечатлена деревянная синагога, а на втором — ограда заброшенного еврейского кладбища. Еще не раскрыв альбом, мы уже заранее знали, чему будут посвящены опубликованные в нем фотографии. На более чем ста страницах издания авторы предъявят нам фотоснимки еврейских кладбищ и синагогальных зданий, отмеченных всевозможными этническими и историческими маркерами: следами надписей со стертыми еврейскими буквами на стенах синагог, вполне узнаваемым декором старых еврейских надгробий. Нас проведут по молельным залам заброшенных синагог и покажут бывшие еврейские лавки и дома. Наверное, сегодня можно говорить о вполне сложившейся иконографии утраченного еврейского мира, которой прекрасно владеют авторы альбома. Но даже когда визуализированное через известную культурологическую триаду — синагога–рынок–кладбище — еврейское прошлое воплотится в понятных для нас фотографических образах, все равно в памяти останутся именно фотоснимки из пролога к альбому. В них заключен важный урок — как для зрителей, так и для авторов будущих аналогичных изданий. Подчас память места может быть заключена не столько в материальных следах, отмеченных какими-то узнаваемыми маркерами, сколько в их отсутствии. Такое видимое отсутствие воспринимается как убедительная метафора забвения, то есть разрыва с прошлым. Ограда кладбища, где не уцелело ни одного надгробья (возможно, их обломки пошли на строительство цоколя здания в близлежащем городке — в альбоме есть такой снимок), проступающая сквозь штукатурку пара еврейских букв над бывшей еврейской лавкой — смысл этих следов остался только в памяти места, подчас герметичной, непроницаемой.


С другой стороны, обилие визуальных маркеров, превратившихся в привычные клише, блокирует воображение зрителя. Когда фотоснимок не заключает в себе никакой загадки, скорее всего его не захочется внимательно рассматривать и пытаться осмыслить предъявленные образы. И так все ясно.


Отличительной особенностью фотоальбома «Звуки тишины», выделяющим его среди других изданий подобного рода, является отсутствие в нем снимков современных мемориалов и памятников жертвам Катастрофы. Вероятно, обращаясь к пейзажной фотографии, авторы четко осознавали ограниченность возможностей этого жанра. Еще историк Симон Шама, изучавший связь визуальных репрезентаций с историческим нарративом, писал: «Холокост, похоже, не связан ни с каким пейзажем — по крайней мере, он лишен каких-либо очертаний и красок, скрытый саваном ночи и тумана»[10]. В этом суждении, помимо явных отсылок к известной директиве Гитлера от 7 декабря 1941 года «Ночь и туман», направленной на уничтожение антифашистского сопротивления, и к одноименному документальному фильму Алена Рене об Освенциме, выражено сомнение историка — сомнение в том, что современные фотографии музеефицированных лагерей смерти или мест массовых расстрелов могут добавить что-либо существенное к тем фактам и свидетельствам о Катастрофе, которые находятся за гранью нашего понимания.


Авторы альбома «Звуки тишины» предложили иной подход к репрезентации Катастрофы. О трагических событиях прошлого нам постоянно напоминает сквозная метафора, которой подчинены все опубликованные в нем фотоснимки. На них не запечатлено ни одного человека. Перед нами страна запертых дверей и заколоченных окон, суровых руин и разбросанных надгробных камней под безразличными небесами — то хмурыми, то беззаботно голубыми. Такой увидели авторы альбома сегодняшнюю Лите, страну литваков, занимавшую одно из ключевых мест в еврейской географии Европы.


Обезлюдевшие пейзажи — убедительная метафора Катастрофы. Более того, видимое отсутствие людей на улицах городов (снимки в Каунасе или Укмерге), в интерьерах недавно отреставрированных зданий, поблескивающих свежей краской и поражающих ориентальным великолепием лепного декора (снимки синагоги в Вильнюсе) воспринимаются как предостережение. Если память этих мест не будет востребована и осмыслена нами сегодня, если события прошлого будут окончательно забыты, то может так случиться, что «завтра не наступит никогда».


Каждый внимательный зритель/читатель альбома не может уйти от вопросов, поставленных авторами: а что произойдет, если вроде бы ненужную стену кладбища разберут на кирпичи для каких-нибудь хозяйственных нужд, а наглухо закрытое, десятилетиями не посещаемое здание синагоги окончательно обветшает и рухнет? Пусть каждый сам ответит на эти вопросы. Отмечу лишь, что сохранить память места возможно лишь путем превращения его в место памяти, значимое и важное для еврейского сообщества.


Место памяти


Пространство еврейского прошлого, репрезентированное в фотоальбоме «Они жили в Вабальнинкасе», можно считать таким местом памяти, вполне соответствующим концептуальным построениям П. Нора. В этом издании опубликованы работы фотографа Юозаса Даубараса, который с середины 1920-х годов и вплоть до начала войны занимался созданием своеобразной фотолетописи своего родного местечка Вабальнинкас. Коллекция из 134 стеклянных негативов, на которых запечатлены вабальнинкасские евреи, погибшие от рук нацистов, чудом сохранилась до наших дней и была передана в 1989 году в Государственный еврейский музей Литвы другом фотографа Альфонсасом Стрейкусом[11].


Выходу альбома предшествовали драматические события. В 1990 году музей организовал выставку фотографий Ю.Даубараса в Доме культуры Вабальнинкаса. Во время ее открытия кто-то из организаторов попросил собравшихся в зале местных жителей внимательно посмотреть на фотоснимки и рассказать о тех, кого они смогут узнать. «И тут разразился… шквал, — вспоминает сотрудница музея. — Женщины что-то выкрикивали с мест, повторяли еврейские имена, размахивали руками, горячо спорили. Впечатление было такое, что они пришли ради этой минуты, точнее — ради себя: облегчить тот груз, который они носили на сердце долгих 50 лет, когда рядом с ними убивали их же соседей, а они молчали»[12].


Фотоархив Даубараса стал тем самым местом кристаллизованной памяти, тем самым убежищем, где она сохранилась в сухом остатке, без художественного переосмысления, нередко сглаживающего острые углы, без идеологических конструкций, способных поменять знаки местами и оправдать преступления в угоду политической конъюнктуре. Трудно смотреть на эти фотоснимки, обладающие беспощадной правдой документа, без волнения — ведь память бывает жестокой, она способна возвратить нам прошлое, которое нельзя искупить.


Строгий, минималистский дизайн альбома контрастирует с настроением снимков. В них, в сущности, нет ничего трагического. Перед нами панорамные фотографии Вабальнинкаса: пустая в ранний час торговая площадь, улицы, дома. Чтобы сфотографировать их, Даубарас, видимо, залез на колокольню местного костела. В базарный день площадь наполнится шумной, рыночной суетой, селяне из ближайших деревень привезут для продажи продукты, местечковые ремесленники разложат свои изделия. Все они также попали в объектив фотокамеры Даубараса.


Вот снимки, на которых процессия бравых пожарных, сопровождаемая духовым оркестром и помпами на лошадиной тяге, марширует перед восхищенными жителями местечка. Даубарас фотографирует различные собрания вабальнинкасских евреев, например, на фоне обугленных стен синагоги, которую, раз уж пожарные недоглядели, собрались ремонтировать члены общины, или на фоне начальной школы, или больницы, или перед частной электростанцией, принадлежавшей одному из самых состоятельных жителей местечка Якову Зиву. А вот настоящее автошоу из двух новеньких седанов перед магазином Зингера: их владельцы гордо позируют перед камерой — и есть чем гордиться, жители Вабальнинкаса были отнюдь не чужды технических достижений тех лет. В альбом вошла и серия групповых снимков молодых людей из халуцианской организации «Гордония», мечтавших принять участие в колонизации Палестины. И, конечно, фотопортреты — официальные, на документы, или свадебные, семейные фотографии, из тех, что принято дарить родственникам с какой-нибудь трогательной надписью. На снимках — уважаемые люди Вабальнинкаса: раввин Залман Рахлин в традиционном лапсердаке, ермолке и темных очках; директор Еврейского народного банка Бенцион Хейман в строгом костюме и щегольском галстуке в полоску; зимние забавы — подружки на катке; торжественный обед по случаю бракосочетания девицы Берты Битнунс и многое другое, что в итоге складывается в подробный визуальный отчет о довоенной жизни евреев Вабальнинкаса. Той неторопливой довоенной жизни, не лишенной обаяния, связанной с прошлым тесными семейными узами и религиозными предписаниями, которая была прервана летом 1941 года. Прервана навсегда.


Разглядывая альбом, мы ни на минуту не забываем, что все, кого сфотографировал Даубарас, впоследствии погибли. Это те самые люди, отсутствие которых на ландшафтных фотоснимках из альбома «Звуки тишины» столь разительно и трагично.


Постскриптум


Хотя тема Катастрофы остается «за кадром» фотоснимков, представленных в альбомах «Звуки тишины» и «Они жили в Вабальнинкасе», именно она объединяет оба издания и задает особый эмоциональный настрой зрительского восприятия. В репрезентациях довоенного еврейского прошлого Вабальнинкаса и материальных следов еврейской жизни, сохранившихся в литовских городах почти через шестьдесят пять лет после краха нацизма, ощущается невидимое присутствие Катастрофы. Упомянутый выше Ульрих Баер, изучавший образное воплощение темы Холокоста в фотографии конца 1990-х годов, считает, что подобные снимки «таят в своей глубине испытание для нашего опыта, воображения и памяти»[13]. Испытание, добавлю от себя, чреватое катарсисом — очищающим потрясением и, возможно, переосмыслением нашего отношения к проблеме сохранения памяти, а значит — не только к прошлому, но и к будущему.



[1] Нора П. Всемирное торжество памяти // Неприкосновенный запас. М., 2005. No. 2/3. C. 40. Эти проблемы были рассмотрены Пьером Нора в трехтомном издании «Les Lieux de Mémoire» (Paris: Gallimard, 1984–1992).

[2] Nora P. Between Memory and History: Les Lieux de Mémoire // Representations. Berkeley, CA, 1989. No. 26 (Special Issue: Memory and Counter-Memory). P. 7.

[3] Нора П. Проблематика мест памяти // Франция-память. СПб., 1999. С. 26.

[4] Там же.

[5] Baer U. To Give Memory a Place: Holocaust Photography and the Landscape Tradition // Representations. Berkeley, CA, 2000. No. 69 (Special Issue: Grounds of Remembering). P. 38.

[6] См., например: Yiddishland / [Cartes postales réunies avec introduction par] G.Silvain, H.Minczeles. [Paris], 1999; Надежды и разочарования: Создание евр. автономий в Советском Союзе. Яркие страницы истории ОРТа, 1920–30-е годы. [СПб.; Лондон], 2006; Photographing the Jewish Nation: Pictures from S.An-sky’s ethnographic expeditions. Waltham, Mas.; Hanover, 2009.

[7] См., например: Ostrowskaja R. Juden in der Ukraine, 1989–1994. Ostfildern-Ruit, 1996; Хейфец М. Путешествия еврейского фотографа. СПб., 2003; Затерянный мир: Между прошлым и будущим — страницы еврейской жизни в Украине / Сост. Л.Даниленко, М.Кригель. Киев, 2006.

[8] Sounds of Silence: Traces of Jewish life in Lithuania / Project by I.Zibuts; Photos by R.Paknys. Vilnius: R.Paknio leidykla, 2009. 204 p.: ill.; They Lived in Vabalninkas, 1925–1941 / Vilna Gaon Jewish State Museum. Vilnius: R.Paknio leidykla, 2009. 167 p.: ill.

[9] Начиная с 2002 года И.Зибуц в сотрудничестве с Р.Пакнисом и его издательством подготовил к печати альбомы и путеводители «Lithuania: Nature, Traditions, Culture, Cities», «Lietuva: Memorable Lithuania», «Images of Old Vilnius», «Vilnius and Trakai», «The Old Lithuanian Sculpture» — причем некоторые из них выдержали по несколько изданий.

[10] Shama S. Landscape and Memory. New York, 1995. P. 27.

[11] См. об этом: Еренбург М. Негативы из Вабальнинкаса // Еврейский музей. Вильнюс, 1994. C. 150.

[12] Костанян Р. …И замкнулся круг // Там же. C. 156.

[13] Baer U. To Give Memory a Place. P. 40.