Полина Румянцева
Евреи России в зеркале социологии
Июнь 2007
Обзор
Версия для печати
В море отечественной научной литературы, анализирующей различные аспекты «еврейской темы», отдельную нишу, пока небольшую, но уже заметную, занимают книги, посвященные социально-психологическим проблемам современного российского еврейства. Написанные социологами, психологами, этнологами, социальными антропологами, эти книги крайне неоднородны и по глубине научного анализа, и по рассматриваемой авторами проблематике, и по используемой методологии. Общим для всех них является то, что в центре внимания любой попытки социологического и социально-психологического изучения еврейского населения страны всякий раз неизбежно оказывается проблема еврейской идентичности — во всех ее многогранных аспектах и составляющих, влияющих и на самоощущение, и на психическое самочувствие, и на поведение всех тех россиян, кто так или иначе признает свою принадлежность к еврейскому народу.


***


Среди подобных аспектов далеко не последнее место занимает проблема эмиграции, рассматриваемая в работе петербургского психолога Анны Гуревич[1]. Автор пытается установить, какие же психологические причины лежат в основе решения об эмиграции, какие психологические черты отличают людей, собирающихся и не собирающихся уезжать из России. Проанализировав различные источники, автор делает вывод, что «процесс принятия решения об эмиграции, и особенно при этнической эмиграции… неразрывно связан с вопросами самоидентификации, с принятием или неприятием своей национальности, с тем как ощущает себя человек нетитульной нации в многонациональном государстве». Отвергая первичность экономических причин эмиграции, автор выдвигает в качестве базового фактора положительную этническую самоидентификацию потенциальных эмигрантов. Это положение подвергается верификации в эмпирической части работы — проведенном в 2003 году исследовании группы жителей Петербурга, имеющих по израильским законам право на репатриацию в Израиль.


Справедливо указывая на сложности практического исследования проблем мотивации и идентичности, автор тщательно подходит к подбору психодиагностических методик, включив в свой арсенал как стандартизованные психологические вопросники, так и психосемантическую методику исследования скрытой мотивации — т. е. методику, позволяющую выйти за пределы диагностики осознаваемых, а нередко и социально желательных потребностей. В исследовании были использованы и традиционные методы беседы и интервью. К достоинствам работы следует отнести разработку автором собственной анкеты, направленной на изучение различных аспектов этнической идентичности и личностных особенностей, значимых с точки зрения поставленных в исследовании задач. Весьма плодотворной оказалась идея разделить испытуемых не на две («уезжающие» и «остающиеся»), а на три группы, что позволило изучить особенности мотивационной сферы и тех людей, которые откладывают принятие решения об эмиграции, не отрицая для себя возможности подобной судьбы.


Очень важны, с нашей точки зрения, те результаты исследования, которые показывают, что для современной волны эмиграции наиболее значимыми мотивами оказываются не стремление к материальному благополучию, а глубинные, психологические факторы, связанные, в частности, с проблемами этнической идентичности. Интересны и выводы о психологической неоднородности всех трех групп потенциальных репатриантов, например, касающиеся различий в социально-психологических характеристиках мужчин и женщин, принявших или не принявших решение об отъезде в Израиль, а также твердо решивших остаться в России.


К сожалению, описание самоидентификации российского еврейства ведется в книге А.Гуревич преимущественно на основе данных социологии, истории и философии, в ней мало собственно психологической информации. Понятно, что таких исследований проводилось немного, но все же они были. Так, например, автор совершенно необоснованно исключил из поля своего внимания работы В.С.Собкина — крупнейшего специалиста по проблемам психологии еврейской идентичности в нашей стране. Определенные вопросы вызывает и корректность использования некоторых методов математической статистики.


Но главные претензии стоит предъявить жанровой «неопределенности» работы А.Гуревич. Книга представляет собой опубликованный текст кандидатской диссертации, что и определяет многие ее особенности: изложение перегружено формальными пунктами (например, перечислением гипотез и выносимых на защиту положений) и техническими деталями, уместными именно в отчете о диссертационном исследовании, но никак не в издании, обращенном к сравнительно широкой аудитории. В то же время, описание полученных результатов перемежается в книге ссылками на «вековую еврейскую мудрость» и прочие подобные «источники». Выглядит это странно даже на уровне стиля: «Результаты корреляционного анализа выявили положительные корреляции… между соблюдением традиций и наличием дома субботних подсвечников, соблюдением традиций и частотой приготовления дома еврейских национальных блюд. О субботних подсвечниках все сказано словами еврейской мудрости, что веками евреи хранили субботу, а суббота хранила евреев». Увлеченность автора вопросами еврейской традиции и иудаизма может вызвать только уважение, но научный текст хотелось бы видеть не столь идеологически ангажированным.


***


Еще одна тема, предельно актуальная при анализе еврейской идентичности, — проблема смешанных браков. Рост количества смешанных браков сегодня — явление объективное и закономерное. По данным израильского демографа М.Тольца, в 1988 году доля смешанных браков среди всех браков, в которые вступали евреи России, составила 73,2% для мужчин и 62,8% для женщин. В том же году 58% всех детей, рожденных в нашей стране еврейскими матерями, составляли дети от межнациональных браков, что было в 2,1 раза больше, чем тремя десятилетиями ранее. В 1997 году этот показатель достиг в России уже 70%[2]. Потомки смешанных браков и находятся в центре внимания московского социолога Елены Носенко, которая пытается понять, что же влияет на формирование их этнической идентичности[3].


Автор отдает явное предпочтение качественным методам социологического исследования: используется не традиционное анкетирование, а техника глубинного интервью и «устной истории». Применение подобной методологии особенно оправдано именно при работе над подобными темами, поскольку позволяет глубже проникнуть в тонкие области «картины мира», самоощущения, идентичности человека — туда, где «лобовые» вопросы анкет и методы математической статистики зачастую оказываются бессильными. Вообще, привнесение в текст жизненных историй реальных людей, их уникального опыта, их «голоса» — притягательная черта рассматриваемой книги.


Объектом данного исследования стали 83 человека в возрасте от 17 до 72 лет, проживающие в Москве и Санкт-Петебурге. Его результаты, как и результаты многократных исследований, выполнявшихся на представителях разных этических групп, показывают, что группа потомков смешанных браков неоднородна. Е.Носенко классифицирует своих респондентов по фактору этнической идентичности, выделяя четыре основных типа:


1. «Русская» идентичность. «Русские» — так определяют свою национальную принадлежность респонденты этого типа. Они никогда не считали себя евреями, не интересовались еврейской культурой и традицией. Если они и считают себя верующими, то, как правило, православными.


2. «Интернациональная», или «космополитическая», идентичность. Люди этого типа мало задумываются над национальными проблемами, но, в отличие от опрошенных с «русским» типом идентичности, не отрицают своего еврейства и даже проявляют некоторый интерес к еврейским традициям и культуре.


3. «Расколотая», или «переходная», идентичность. Люди этого типа на разных этапах своей жизни ощущали себя то русскими, то евреями. На формирование идентичности этого типа значительное влияние оказывают, с одной стороны, проявления антисемитизма, а с другой — информация об истории и культуре еврейского народа. Такой тип идентичности наиболее характерен для гуманитарной и творческой интеллигенции. Эти люди обычно принимают участие в деятельности еврейских организаций, откуда и получают этнокультурную информацию. Нередко эта идентичность внутренне переживается как достаточно конфликтная, что проявляется, в частности, в неопределенности миграционного поведения.


4. «Еврейская» идентичность. Это люди, которые стремятся вернуться к еврейской идентичности или уже, по их словам, к ней вернувшиеся. Они заинтересованы в изучении еврейской истории, традиции, культуры, языков, нередко пытаются частично выполнять религиозные предписания.


В работе показано, что на формирование еврейской этнической идентичности в определенной степени влияет антисемитизм (но только для представителей старшей возрастной группы), профессиональная принадлежность (респонденты негуманитарных специальностей чаще склонны считать себя русскими или вообще не относить себя к какой-либо этнической группе, а респонденты гуманитарных и творческих профессий чаще считают себя евреями или обладают «переходной», по формулировке автора, идентичностью, относя себя то к русским, то к евреям), а также включенность в еврейскую общинную жизнь, посещение различных культурных мероприятий, членство в разнообразных еврейских организациях. Последнему фактору Е.Носенко отводит самую значимую роль в «конструировании» еврейской идентичности на постсоветском пространстве. Хотя, на наш взгляд, здесь трудно делать однозначные выводы о направленности причинно-следственных связей; другими словами, невозможно сделать вывод о том, что происходит раньше — включение в общинную жизнь или формирование еврейского самосознания.


Кроме того, выводы Е.Носенко о незначительной роли антисемитизма как фактора формирования еврейской идентичности у подростков, родившихся в смешанных семьях, приходят в некоторое противоречие с данными, полученными нами при опросе старшеклассников из русско-еврейских семей. Как показало наше исследование, роль антисемитизма в формировании этнического самосознания у таких подростков довольно велика и, видимо, проявляется даже сильнее, чем у детей из семей, где оба родителя евреи. Возможно, это объясняется тем, что у старшеклассников из гомогенных семей вопрос собственной национальности просто не стоит, им «некуда деваться»; старшеклассники же смешанного происхождения, может быть, и хотели бы считать себя русскими, но явно не верят, что на это согласятся окружающие. Антисемитизм для современных школьников — это нагруженное сильными эмоциями понятие, сопряженное с переживанием боли, страха и ненависти[4].


***


Наконец, еще одна работа, попавшая в поле нашего внимания, — книга Розалины Рывкиной «Как живут евреи в России?»[5].


Еще десять лет назад тот же автор провела социологический опрос 1000 евреев, проживающих в Москве, Ростове-на-Дону, Екатеринбурге и Хабаровске[6]. Для построения типологии российских евреев Рывкина использовала следующие признаки: 1) отношение к своей национальной принадлежности (национальная идентификация); 2) отношение к России; 3) отношение к выезду из нее; 4) отношение к еврейской культуре — знание (или незнание) еврейских языков, знание (или незнание) еврейской истории, соблюдение (или несоблюдение) еврейской традиции, чтение еврейской прессы и т. п.; 5) отношение к религии — посещение (или непосещение) синагоги и др. На основании выделенных признаков и данных опроса были выделены следующие типы:

— тип I (55% опрошенных): «новые евреи», которые сочетают недавно возникший у них интерес к своим национальным корням с желанием жить и работать в России (чисто национальная мотивация у этих людей сочетается с теми или иными внешними и прагматическими мотивами);

— тип II (23% опрошенных): ассимилированные евреи (люди, у которых социальных связей с еврейством практически не осталось);

— тип III (20% опрошенных): потенциальные эмигранты (в людях этого типа усиление еврейского самосознания во многом является следствием их эмиграционных настроений);

— тип IV (2% опрошенных): традиционные евреи, которые в той или иной степени религиозны и полностью или в большой степени идентифицировали себя с иудаизмом и еврейской культурой, составляющей основу их жизни (еврейство этих людей естественное, оно не связано с какими-то внешними обстоятельствами).


Подобное исследование было повторно проведено в 2004 году, чтобы отследить динамику произошедших за десятилетие изменений (правда, как отмечает автор, в результате ухудшения финансовых условий выборку пришлось ограничить жителями Москвы). Именно сравнительный анализ результатов двух опросов и составил основное содержание новой книги Р.Рывкиной.


Как показывают собранные автором данные, жизнь московских евреев на протяжении последних десяти лет претерпела значительные изменения: возросла доля евреев, идентифицирующих себя с русским этносом, стремящихся к аккультурации (вхождении в русскую культуру). Вместе с тем (и это выглядит несколько парадоксальным), значительно выросла доля религиозно настроенных евреев (в том числе сторонников иудаизма), а также численность членов разнообразных еврейских организаций.


Спектр вопросов, поднимаемых на страницах рассматриваемой книги, невероятно широк — от проблем самоидентификации до различных сторон деятельности еврейских организаций, «еврейского бизнеса» и, разумеется, антисемитизма. Возможно, именно это желание охватить как можно большее число аспектов жизни евреев в современной России и сыграло с автором дурную шутку: работа, несмотря на значительный объем (576 страниц), огромное число таблиц, цифр, процентов, выглядит весьма поверхностной. Отдельное недоумение вызывают попытки провести сравнительный анализ без использования специальных процедур математической статистики, позволяющих оценить достоверность выявленных различий.


Смущает и стиль изложения, перегруженный откровенно оценочными суждениями и уместными лишь в газетной публицистике оборотами. Например, в послесловии к своей книге Р.В.Рывкина пишет: «На протяжении 2004 г., когда писалась эта книга, националистические настроения в России, включая и проявления антисемитизма, усиливались. Эта тенденция сохраняется и в середине 2005 г.: от поджога синагоги в подмосковной Малаховке — до призыва депутатов Государственной Думы запретить все еврейские организации в стране. Не слабо!» (разрядка наша. — П.Р.). В книге, претендующей на звание научной монографии, подобные словосочетания смотрятся, мягко говоря, неорганично.


***


Несмотря на разную оценку, которую можно дать научному уровню упомянутых публикаций, все они заслуживают определенного внимания. До сих пор мы знаем слишком мало о том, кто же они такие — евреи России, что думают о себе, о своем месте в стране и мире, какого будущего хотят для себя и своих детей. До сих пор планирование еврейской общинной деятельности ведется у нас «вслепую», без учета конкретных данных социально-психологических исследований. Тем важнее пристальнее вглядеться в те немногие данные, которые у нас все-таки есть.



[1] Гуревич А.М. Мотивация эмиграции. СПб.: Речь, 2005. 272 с. 1500 экз.

[2] См.: Tolts M. Jews in Russia: a Century of Demographic Dynamics // Диаспоры. М., 1999. № 1. С. 184–187.

[3] Носенко Е.Э. Быть или чувствовать?: Основные аспекты формирования евр. самоидентификации у потомков смешанных браков в соврем. России. М.: ИВ РАН, Крафт+, 2004. 392 с. 1000 экз.

[4] См.: Румянцева П.В. Особенности этнической идентичности у подростков смешанного русско-еврейского происхождения // Материалы Девятой Ежегодной междисциплинарной конференции по иудаике. М., 2002. Ч. 2. С. 155–171.

[5] Рывкина Р.В. Как живут евреи в России?: Социол. анализ перемен. М.: Дом евр. книги, Параллели, 2005. 576 с. 1000 экз.

[6] См.: Рывкина Р.В. Евреи в постсоветской России — кто они? М., 1996.