В недавнем бестселлере — книге Вадима Абрамова «Евреи в КГБ» — судьбе Кэтти (Китти Натановны) Харрис посвящено лишь пара страниц[1]. Из них читатель узнает, что эта гражданка Соединенных Штатов, участвовавшая в советском атомном шпионаже, перебралась в конце 1940-х в СССР и разделила здесь судьбу других сотрудников МГБ, ставших жертвами сталинской антиеврейской кампании. В 1951 году, в то же самое время, когда был арестован и бывший руководитель советской шпионской сети в Америке Григорий Хейфец, Китти оказалась в тюрьме города Рига. В 1954 году решением Военной коллегии Верховного Суда СССР она была освобождена и до самой смерти в 1966 году жила в Горьком. Собственно, это и все. А вот писатель Игорь Дамаскин написал об этой героине целую книгу объемом более 250 страниц[2].

Книга называется «Семнадцать имен Китти Харрис» — очевидно, аллюзия на «Семнадцать мгновений весны». На обложке фотография героини. Сквозь большие старомодные очки смотрит на нас улыбаясь откровенно некрасивая, но милая, застенчивая девушка с короткой деловой стрижкой. Этакая мышка. Тем забавнее выглядит подпись: «Мата Хари 30-х годов».

Оформительский изыск вполне соответствует общему стилю книги. Дамаскин пытается написать историю завораживающих шпионских приключений, но делает это удивительно скучно и неловко. Узнается старая советская школа — классическое сочетание занудства и пафосного патриотизма. Особенно впечатляют попытки оживить монотонный рассказ личными мотивами, описанием «всепоглощающей любви». Рассказывая о близости Китти и опекаемого ею английского агента, Дамаскин с чувством повествует, как «маленькая тайна двух тянущихся друг к другу сердец и большой секрет их удивительной работы» помогли делу советского шпионажа.

Диагноз очевиден — бездарность, совковость и полное отсутствие литературного вкуса. Остается лишь присоединиться к мнению литературного критика Дуни Смирновой, которая резюмировала свои впечатления от другого сочинения Дамаскина, специально посвященного женщинам-шпионкам, так: «В общем, не женское дело разведка. И не дело Дамаскина писательство»[3].

Впрочем, на свете существует огромное количество графоманов, и я не стал бы писать об одном из них, сводись вся история только к его творческой несостоятельности. Фиаско Дамаскина в качестве писателя компенсируется другими его достоинствами. Не случайно за последние годы этот автор сумел опубликовать около десятка различных сочинений о подвигах советских разведчиков и разведчиц. Некоторые из его книг выходили и повторными тиражами. Обостренный интерес к теме сам по себе не мог бы обеспечить подобный успех. Секрет в том, что за спиной нашего героя 27 лет работы в советской внешней разведке и доступ к документам, которые ни я, ни вы, уважаемый читатель, никогда не увидим. Дамаскин свободно пользуется личным делом Харрис, периодически цитирует содержащиеся там бумаги, а при необходимости сверяет содержание этого дела с другими документами из того же архива Службы внешней разведки. Другое дело, что, отталкиваясь от фактов, Дамаскин достраивает свой рассказ в стиле сентиментально-патриотической шпионской драмы. Результат совершенно несъедобен, но при наличии специального интереса есть все-таки смысл просмотреть книгу Дамаскина о подвигах «отважной разведчицы» Китти Харрис повнимательнее. Независимо от намерений автора, на полях этого узнаваемо советского сочинения проступает совсем другая повесть — по-своему весьма любопытная.

Похоже, издатели обозвали серую мышку Китти Харрис именем неотразимой Маты Хари лишь по созвучию фамилий. В действительности эти героини шпионажа напоминают друг друга не больше, чем экс-разведчик Игорь Дамаскин — православного мыслителя Иоанна Дамаскина. Перепутать может только интернет. В истории Китти нет ничего похожего на блеск и соблазны, все банально и очень скромно. Впечатлительная девушка из семьи бедных еврейских эмигрантов вовлеклась в профсоюзную деятельность, познакомилась с левыми активистами, фатально уверовала в коммунистическую идею и решила посвятить свою молодую жизнь борьбе за счастье рабочего класса. Агенты советской разведки ее заметили, и порыв Китти был востребован. Проблемой оказалось лишь то, что умела наша героиня очень мало. Поскольку и образования она не получила, и особыми способностями не обладала, то и на рации работать не могла, и с фотоаппаратурой были большие трудности. Но честно старалась. Выполняя поручения старших товарищей, исправно бегала на побегушках по всему миру — от Китая до Мексики. Рискуя свободой, многократно кого-то где-то встречала и кому-то что-то передавала. Главным достоинством Китти был американский паспорт, дававший ей возможность свободно пересекать любую границу. «Советская Мата Хари» на деле была всего лишь честной рабочей лошадкой шпионажа. Такие тоже нужны, даже очень.

За счастье помогать Стране Советов Китти заплатила дорого. Уехав в Москву, она разлучилась со своей семьей и лишь через много лет, находясь проездом в США, мельком повидала родственников. Муж отпал сам — ушел с головой в коммунистическую работу и не вернулся. Насколько можно понять, единственной жизненной удачей Китти был непродолжительный роман с одним из участников знаменитой «кембриджской пятерки» Дональдом Маклином (Дамаскин называет его Маклейном). Тот самый союз «двух тянущихся друг к другу сердец», который так вдохновил писателя. Роман был столь пылок, что Китти даже не успевала вовремя шифровать информацию. Однако через пару лет красавец Маклин влюбился в другую американку и женился на ней. Оказавшись после войны в Мексике, Китти увлеклась здесь бывшим с ней на связи местным профсоюзным лидером, но с ним ничего не вышло. Мексиканский мачо оказался более капризным, чем английский аристократ.

С разбитым сердцем вернулась Китти в социалистическое отечество, которое встретило ее комнатой в московской коммунальной квартире. Вскоре Китти на всякий случай выслали из столицы СССР в Ригу, где она отчаянно скандалила с соседями по очередной коммуналке, не проявлявшими должной коммунистической сознательности. Климакс убежденной коммунистки — вдвойне климакс. Ну а потом тюрьма, допросы и психбольница, куда наша героиня попала, не вынеся столкновения с реальностью коммунистического рая. Советский порядок и сам по себе был невыносим для человека с опытом западной жизни, Китти же умудрилась примчаться прямо на еврейский погром, в ходе которого пересажали большинство ее бывших руководителей. Еврейское счастье.

Выпустили ее из тюрьмы только после смерти Сталина, причем обсуждали судьбу мышки Китти первые люди страны, включая Хрущева, Маленкова, а также зам. министра внутренних дел генерала Серова, назначенного вскоре председателем КГБ. Освободили, устроили в городе Горьком. С семьей в Америке встретиться не позволили, но дали пожить в «хороших квартирных условиях» (судя по приводимым документам, опять в коммуналке, но на сей раз «малонаселенной»), пенсию платили до самой смерти в 1966 году. Остались от Китти несколько десятков книг «на русском… и на иностранных языках» и дневник, который внимательно просмотрел оперативный работник и приговорил — сжечь.

Умерла в своей постели — повезло. А ведь пули свистели над головой постоянно, причем со всех сторон. Многих товарищей Китти, на свое несчастье приехавших из Америки в советскую Россию, расстреляли в годы «большого террора». «Повезло» и завербовавшему Китти в 1930-е годы знаменитому советскому шпиону Абраму Эйнгорну — его, проведшего в сталинских лагерях почти полтора десятка лет, в 1954 году реабилитировали. Он умер вскоре после освобождения. «Повезло» и Арнольду Дейчу, завербовавшему в свое время «кембриджскую пятерку» и опиравшемуся в своей работе на Китти. После возвращения в СССР он попал в лагерь, но в начале войны был освобожден, направлен на оперативную работу и утонул, когда пароход, на котором он плыл, атаковала немецкая подлодка. Все-таки погиб от рук врага, а не от выстрела в спину... Отмечу, что и Эйнгорн, и Дейч, и абсолютное большинство ее коллег по шпионажу были евреями. Прилетели из разных стран в социалистическое отечество всех трудящихся, как мотыльки на огонь. Тут и сгорели.

Конечно же, не с одними евреями это происходило. Что уж говорить о малограмотной дочери еврейских эмигрантов, работнице сигаретной фабрики Китти Харрис, если коммунистическими идеями увлекались блестящие западные интеллектуалы — от выпускников элитных английских учебных заведений, ставших сотрудниками британских спецслужб, а по совместительству и советскими шпионами, до выдающегося физика Бруно Понтекорво, в 1950 году перебежавшего с Запада в Советский Союз. И все‑таки, если говорить о советском шпионаже 1930–1940-х годов, еврейское участие в нем очень заметно.

Дамаскин каких-либо национальных тенденций старательно не замечает. Лишь в самом начале книги он бегло упоминает о родителях Китти, бежавших из России, когда в их родном Белостоке ждали погрома. Этакая мелочь. Для настоящего советского человека национальностей не существует. Это что-то вроде атавизма — был у головастика хвост, а выросла лягушка, так и пропал. Надо сказать, что Китти и ее товарищи тоже так думали. Иначе, однако, мыслил Сталин и его ближайшее окружение, развязавшие в 1949 году кампанию против космополитов. Развитием кампании стали массовые увольнения и аресты евреев по всей стране... Дамаскину об этом рассказывать не хочется — он и не рассказывает. Даже «неприятности», которые произошли с Китти после ее приезда в Советский Союз, описывает скороговоркой, уместившейся на трех-четырех страницах. Умалчивает и о «еврейском вопросе», и даже о том, что освобождение Китти стало возможным только после смерти Сталина. У неосведомленного читателя после ознакомления с трудом Дамаскина может создаться впечатление, что произошло банальное недоразумение — оклеветали бедную Китти, бросили в тюрьму, потом разобрались в чем дело и освободили. Жульничает Дамаскин, ой, жульничает.

Впрочем, даже у сотрудника внешней разведки доступная информация в данном случае ограничена. Что, собственно, происходило с Китти в советской тюрьме? Какой опыт она вынесла оттуда? Осознала ли вообще, что с ней произошло? Связала ли это печальное происшествие с судьбами множества своих товарищей, с более ранним своим опытом? Ответы на эти вопросы содержались, очевидно, в дневнике, который Китти вела с 1954 по 1966 год, но, как уже было сказано, решением сотрудников КГБ дневник этот был сожжен. И все-таки несколько фраз из него сохранились. В деле Китти Харрис имеется заключение оперуполномоченного лейтенанта Климова, вынесшего постановление об уничтожении дневника. Как доказательство полной бессмысленности этого документа Климов выписал из него небольшой фрагмент, который, однако, дорогого стоит. Благодаря совместным усилиям Климова и Дамаскина мы знаем теперь, с какими ощущениями подошла Китти Харрис к своему смертному порогу, что думала она о своей жизни, без остатка отданной коммунистическим идеалам и советской стране:

«Единственно, что я знаю, это то, что я ужасно одинока. У меня нет ни одного друга. Жизнь моя разбита. [Кто должен нести ответственность за мои страдания? Кто будет отвечать за то, что я на протяжении тридцати лет только трижды встречалась с родными?] Почему именно я должна была пройти через этот ад?..»

Эта запись, которой завершается биография Китти Харрис, — самое интересное в книге Дамаскина. Теперь и вы, уважаемый читатель, ее знаете, а всего остального, слава Богу, можно не читать.