Галина М. Покрывало для Аваддона; Курортная зона: Повести. – М.: Текст, 2002. – 160 с. – (Открытая книга; Вып. 18). 1500 экз.

Галина М. Гиви и Шендерович: [Мистико-иронич. фантасмагория]. – М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2004. – 480 с. 1500 экз.

Мария Галина родилась в Калинине, но школу и университет (по образованию она биолог) окончила в Одессе. Знаменитая строка Довида Кнута «Особенный, еврейско-русский воздух» особенно хорошо произносится в Одессе, литература одесских писателей пропитана этим воздухом. При всем своем различии, Ильф и Петров, Олеша, Багрицкий, Бабель, Катаев сразу узнаются при чтении, их объединяет неповторимое стилистическое родство, которое позволяет филологам говорить о существовании оригинальной «южнорусской литературной школы», уникальном сегменте советской литературы. Без преувеличения можно сказать, что Мария Галина также принадлежит к писателям этой школы. Повести «Покрывало для Аваддона» и «Курортная зона» — яркое тому подтверждение.

Лаконичная фраза, увлекательный сюжет, ироничная метафоричность, лингвистическое озорство, жадная любовь к слову как таковому — характерные признаки первой книги Галиной. Действительно: «Сельдь — самая мягкая рыба. Потому что в ней два мягких знака, ну, вы понимаете» — так мог бы сказать и Олеша. Сатирические картины постперестроечной Одессы с возникшими вроде ниоткуда нуворишами, бандитами, экзальтированной богемой, слегка свихнувшейся на эзотерике, заставляют вспомнить авторов «Золотого теленка». Сюжет «Покрывала» напоминает сжатую, а затем стремительно раскручиваемую пружину, причем фантазия автора столь разнузданна и непредсказуема, что повесть читается залпом, как приключенческий роман, не отпускающий читателя до тех пор, пока он не узнает, чем же все закончится. «Покрывало для Аваддона» — изумительный сплав сатиры, каббалистических аллюзий, едкой иронии и лирических признаний в любви к родному городу. Не случайно и то, что многие персонажи Галиной носят литературные фамилии: Гершензон, Лохвицкая, Добролюбов, Нарбут — автор сознательно вводит в текст игровой компонент, переиначивая Верлена и провокационно утверждая: «Все сущее — литература!» Социальная среда повести — одесская литературно-художественная богема, растерявшаяся, обедневшая, выбитая из колеи престижного статуса интеллигента, ошалевшая от новомодных соблазнов: каббалы, белой и черной магии, диетологии, рерихианства. Один петербургский поэт язвительно назвал то время «пир духа».

Писать об Одессе и не писать о евреях — невозможно. Интрига сюжета непосредственно связана с еврейской темой. Две интеллигентные дамы, ухаживающие за надгробьями на еврейском кладбище, по ошибке делают уборку на могиле некоего великого математика Гершензона, вычислившего, используя теорию мнимых чисел, «самое страшное, самое могущественное, несуществующее 721-е имя Бога». При уборке дамы случайно выламывают четыре камня на могиле мистика, тем самым «распечатывая» его дух. Дабы успокоить этот могучий дух, камни надо отыскать. В поисках четырех камней (вспомним поиски 12 стульев!) и разворачивается фантасмагорическая ткань повествования, узорчато прошитая библейскими реминисценциями.

Повесть «Курортная зона» составляют лирические, но уравновешенные ироническим взглядом на реальность, новеллы с явно ностальгической интонацией. Если бы существовал такой литературный жанр, как жанр прощания, то «Курортная зона» определенно соответствовала бы такому определению. Все уезжают: кто в Израиль, кто в Америку, а зачем уезжают — никто толком не понимает. Все немного «мешугене», и всех немного жаль, жизнь перевернулась, как стеклышки в калейдоскопе, но узор не складывается. Поэтому даже и в своих психологических зарисовках Галина не может обойтись без ирреальных, фантастических вкраплений. Но о фантастике Галиной — чуть ниже.

После так полюбившейся мне повести «Покрывало для Аваддона» я с нетерпением ждал новой книги Галиной. И — дождался: в книжных магазинах появились «Гиви и Шендерович». Мистико-ироническая фантасмагория — так определил жанр своей новой книги автор. Немного кольнуло — как с привкусом пошлости название (как будто из «бородатого» еврейского анекдота), так и явно ненужное растолкование жанра. Ведь и «Покрывало» — тоже мистико-ироническая фантасмагория, однако в 2002 году автор, доверяя уму и проницательности читателя, не стал ничего объяснять, а просто написал: «Повесть». Впрочем, это — мелочи. Сюжетная линия такова: Миша Шендерович, занимающийся челночным бизнесом, и Гиви Месопотамишвили (еще один вкусовой прокол) случайно встречаются на одесском пляже. У Миши пропал Яни Ставраки, напарник по бизнесу, с которым Шендерович должен был поехать в Турцию. Миша, подпоив Гиви, забирает последнего с собой, выдавая бедолагу за Ставраки. Злокозненные конкуренты Шендеровича, говоря рыночным языком, «кидают» приятелей, и те остаются в Турции. Затем, по мановению волшебной палочки автора, реальность растворяется, и герои оказываются в параллельном пространстве и мифологическом времени, в каком-то сказочном Ираме. После этого вы начинаете читать совсем другую книгу, книгу «Тысяча и одна ночь». Галина старательно стилизует текст, пытаясь придать повествованию восточный колорит: «В воздухе воздвигался город. Золотые, зеленые, бирюзовые купола отсвечивали на солнце, гордые белые башни дышали лунной прохладой, холодные искрящиеся струи фонтанов били высоко в небо, осыпая многоцветной радугой пышные пальмы». Уф. Это описание города. А вот монолог Гиви: «Где эта похитительница сердец, госпожа грез, о, где она, эмир подстрекательства, о луноликая, с тяжелыми бедрами и нежным станом, втянутым животом, о сребротелая, о каменосердная…» От такой «рахат-лукумной» стилизации начинают ныть не только душа, но и зубы. Дальше — больше. Появляются джинны, верблюды, эмиры, загадочный престол, суккубы и прочие сказочные существа. Фабула становится аморфной, разваливается на десятки вставных новелл, то ли сказок, то ли притч. И читать это тяжело, а главное — что совершенно не характерно для ранней прозы Галиной — неимоверно скучно.

Так я сердился, сердился, читая новую книгу Галиной, пока не понял, что этот текст ничего другого мне и не предложит. Книга написана в любимом ныне читателями жанре «фэнтези», жанре развлекательной литературы, скоропортящемся продукте масскульта. Проще говоря, эта книга — для детей. Многие социологи размышляют сейчас о таком социальном феномене как инфантилизация сознания. Мы возвращаемся в 1908 год: «Только детские книги читать, только детские думы лелеять». Сознательно или бессознательно, Галина почувствовала эту потребность человека, живущего в российском обществе с его полукриминальной экономикой и уродливой демократией, в милой, красивой, с элементами мистики сказочке. Я уже говорил об игровой стихии в прозе Галиной. В случае «Гиви» игра идет на понижение — понижение художественного мастерства и смысловой нагруженности.

Настоящая литература предполагает сотворчество читателя, развлекательная — рассчитана на чистое потребление (простите за банальность...). Огромный наплыв подобной литературы вынуждает критиков «обслуживать» читателя, разъясняя ему, что же он, собственно, прочел. Эти разъяснения пакуются в обтекаемые, тоже красивые пакеты фраз: «Проза Марии Галиной затрагивает тему смерти и бессмертия, конца света и в то же время — бесконечности бытия» (Мария Ремизова). «Тонкий слой рационального сознания прикрывает сознание мифическое, более сильное» (Данила Давыдов). Такое можно сказать о Булгакове, Борхесе, Маркесе, а можно и о Галиной — постмодернистский дискурс не знает литературной иерархии, но, тем не менее, признает существование «элитарной» и массовой литературы. На мой консервативный взгляд принципиальнее различать литературу талантливую и посредственную. Мария Галина печатается иногда под псевдонимом Максим Голицын. Если бы она опубликовала «Гиви и Шендерович» под этим именем — не было бы так обидно за Марию Галину.