Александр Солженицын. Дилогия Василия Гроссмана. Новый мир, 2003, № 8

Сравнительный литературно-критический анализ двух романов Василия Гроссмана. Первый — «объемный военный роман» «За правое дело» — печатался еще при жизни Сталина («Новый мир», 1952, № 7–10); второй — «Жизнь и судьба» — был написан в 1960 году, через год изъят КГБ, опубликован в СССР в годы перестройки. Солженицын пишет, что «Гроссман — горел еврейской темой, особенно после еврейской Катастрофы, даже “помешался на еврейской теме”, как вспоминает Наталия Роскина». Однако, продолжает Солженицын, в романе «За правое дело» Гроссман «все время держит еврейское горе в памяти, но припоказывает его крайне осторожно — все то же старание увидеть свой роман в печати во что бы то ни стало». Справедливый упрек. В «Жизни и судьбе» Солженицын высоко оценивает художественную силу Гроссмана в изображении сцен массового уничтожения евреев, а вот мысли писателя о корнях антисемитизма кажутся нобелевскому лауреату поверхностными: «Слабо стоит в романе отдельная глава отвлеченного рассуждения об антисемитизме: о его разнородностях, о его содержании и сведение всех причин его — к бездарности завистников. Рассуждение сбивчивое, не опертое на историю и далекое от исчерпания темы». Тема, действительно, неисчерпаемая, а вот как «опирался на историю» сам Солженицын, мы увидели в его недавнем двухтомнике.

Леонид Гиршович. Война, которой нет альтернативы. Октябрь, 2003, № 7

Живущий в Германии прозаик Леонид Гиршович предлагает свое видение современного ближневосточного конфликта. Вывод писателя безутешен: «У каждого израильтянина в отдельности выход есть, но как государство Израиль в безвыходном положении». Взгляд Гиршовича на лидеров палестинского сопротивления беспощаден: «Сегодня ислам, вчера марксизм — для них это всего лишь источник смертоносной энергии, которая способна привести в движение человеческие массы, фанатизировать их. По большему счету им даже ни к чему уничтожение Израиля, не говоря уж о создании демократического палестинского государства».

Григорий Заславский. Кто Азеф. Октябрь, 2003, № 7

Рецензия на новый спектакль «Кто Азеф», поставленный режиссером Михаилом Левитиным в театре «Эрмитаж». Евно Азеф — платный агент царской охранки и одновременно один из организаторов партии эсеров, руководитель ее «Боевой организации», занимавшейся проведением терактов. Играет Азефа актер Юрий Беляев, который обмолвился как-то, «что ему, русскому, сыграть еврея было бы, пожалуй, интересно». Как справедливо пишет Заславский, «сыграть Азефа — не то же, что сыграть Тевье, это ясно (при том, что они — современники, жертвы одних и тех же погромов). Тевье — страдалец, и он прекрасен, Азеф страдает, но ничего прекрасного в его страданиях нет. Чтобы найти в нем хотя бы крупицу хорошего, нужна система увеличительных стекол». Критику спектакль понравился.

Ирина Барметова. Романтический эгоист

Андрей Геласимов. Рахиль. Роман

Октябрь, 2003, № 9

Интервью литературного критика Ирины Барметовой с писателем Андреем Геласимовым посвящено его роману «Рахиль». На вопрос, почему Геласимова заинтересовала еврейская тема, писатель (казак по происхождению) отвечает: «Десять лет я рыдал от этого еврейского вопроса. Читая Исаака Башевиса Зингера, невозможно не плакать, читая Сола Беллоу невозможно не грустить. Вся эта вселенская грусть, она вообще очень близка состоянию писателя. Как состояние рефлексивное. На протяжении многих лет моей настольной книгой был Ветхий Завет». Все это замечательно. Однако на самом деле еврейская тема не является в романе центральной. Это — роман о любви, любви, упущенной героем, который именно поэтому ощущает свою жизнь как неподлинную.

Давид Маркиш. Белый круг. Роман. Октябрь, 2003, № 10–11

Сюжет романа заверчен вокруг поисков живописного наследия гениального художника-авангардиста Матвея Каца, умершего в психиатрической больнице на берегу Аральского моря в 1967 году. Россия, Германия, Израиль и США — такова география этих поисков. Время в романе — подвижно; хронология событий пересечена отступлениями автора, уводящими читателя во временные пласты 1915, 1922, 1962, 1981 годов. В конце романа Маркиш сообщает нам имя прототипа главного героя. Это — художник-авангардист Сергей Иванович Калмыков (1891–1967).

Григорий Бен. Был ли Тарас Бульба антисемитом и что думал об этом Гоголь? Звезда, 2003, № 7

Название эссе журналиста и переводчика Григория Бена, живущего в Лондоне, напоминает вопросы обывателей Остапу Бендеру, когда великий комбинатор выступал в роли индийского факира. Вначале Бен, непонятно зачем, упорно опровергает советских литературных критиков, идеализировавших запорожскую, как мы бы сейчас сказали, «братву» — такие опровержения были актуальны лет пятнадцать назад. Затем, после подробного анализа еврейских эпизодов «Тарасы Бульбы», эссеист делает вывод: «Наша основная тема закончена, и осталось лишь ответить на вопрос: был ли сам Гоголь антисемитом? По-моему, как ни грустно это признать о великом писателе, скорее всего, по-видимому, все-таки был». Ну вот, с Солженицыным не разобрались, принялись за Гоголя...

Иштван Надь. От вынужденной участи — к выбору судьбы. Звезда, 2003, № 7

Статья Иштвана Надя, сотрудника кафедры русской филологии Будапештского университета, посвящена творчеству писателя Имре Кертеса, лауреата Нобелевской премии по литературе за 2002 год. Основная проблематика книг Кертеса — осмысление феномена Холокоста. В главе «Холокост как этическая “нулевая точка” и “форма духовного существования”» автор статьи подчеркивает, что для Кертеса «Аушвиц — отнюдь не “случайный излом” истории, а метафизический “скандал века”, действенность которого простирается как в прошлое, так и в будущее, не укладываясь ни в какие исторические даты». Иштван Надь анализирует романы «Без судьбы», «Фиаско», «Кадиш по неродившемуся ребенку».

Вальтер Кауфман. Из книги «Ницше: философ, психолог, антихрист». Звезда, 2003, № 8

Немецкий философ Вальтер Кауфман (1919–1980) прокомментировал все основные сочинения Ницше. Его труд, фрагменты из которого публикует журнал, давно числится в списке «обязательной» литературы по Ницше. Кауфман приводит эпизод, недвусмысленно характеризующий отношение великого философа к антисемитам. В 1885 году сестра Ницше вышла замуж за Бернгарда Ферстера, лидера антисемитского движения в Германии тех лет. В письме к сестре Ницше писал: «То, что ты связалась с антисемитским вождем, выражает чуждость всему образу моего существования, и это вновь и вновь приводит меня то в ярость, то в уныние… Для меня занимать абсолютно ясную и недвусмысленную позицию в отношении антисемитизма, именно — против него (что и выражено в моих работах), — вопрос чести».

Кирилл Чистов. С.Я.Маршак в моей жизни. Звезда, 2003, № 9

В рубрике «Мемуары XX века» публикуются воспоминания литературоведа, члена-корреспондента РАН Кирилла Васильевича Чистова. Еще будучи школьником, в 1930-е годы, Чистов, как один из победителей конкурса детского литературного творчества, познакомился с Маршаком. Автор рассказывает о занятиях, которые проводил Маршак с юными дарованиями. Вспоминает он и послевоенные годы: «До Маршака доходили слухи о том, что его сотрудников и друзей вызывали в Большой дом и прямо задавали вопрос: “Расскажите, что вы знаете о подготовке к террористической деятельности группы Маршака”. Сплоченность его сотрудников, вовлеченность в творческую работу детей казались НКВД подозрительными».

Владимир Лифшиц. Я был… Звезда, 2003, № 11

Поэт Лев Лосев, живущий в Америке, публикует в рубрике «К 90-летию В.А.Лифшица» неоконченные автобиографические записки своего отца, поэта Владимира Александровича Лифшица (1913–1978). Дедушка отца был крупным скототорговцем, купцом первой гильдии. После революции, которая его полностью разорила, с дедом случился инсульт. Лифшиц вспоминает: «Иногда он вставал с кресла и, держась за его спинку, в шелковом талесе — белом ритуальном покрывале с черными полосами и кисточками по краям, с кожаным кубиком на лбу, именуемым “тфилн”, по очереди клал нам с братом руку на голову и учил молитве, начинавшейся словами: “Борух, ато, аденой, алегейну”».

Помимо этих записок, Лосев приводит письмо матери к нему, с яркими подробностями, характеризующими русских писателей-«почвенников»: «А в наши дни член Союза советских писателей, член партии Валентин Солоухин закричит Володе публично, что евреи не воевали, а прятались в кущах алма-атинских садов, что им нужно убираться в Израиль, а затем ночью позвонит по телефону и, изменив голос, будет грозить нам с Володей “черным сентябрем” и поливать черносотенной бранью».

Григорий Померанец. Перед неподвижным ликом. Звезда, 2003, № 11

Рецензия на роман Е.Чижовой «Лавра» («Звезда», 2002, № 7–9). Удивляет одно умозаключение рецензента: «Постоянно повторяющаяся характеристика Мити (герой романа. — Л.А.) — ненависть к советской власти и страх перед КГБ. Но это черты очень распространенные среди маргиналов диссидентского круга и маргиналов сионизма». Маргиналы сионизма — словечко-то какое до боли знакомое, как будто из лексикона АКСО...

Сьюзен Сонтаг. Болезнь как метафора. Иностранная литература, 2003, № 8

Тема эссе американского прозаика и культуролога — «не физическая болезнь как таковая, а использование болезни в качестве фигуры речи или метафоры». Иными словами, болезнь выступает в тексте как объект для эстетического, психологического, метафизического рассмотрения. И даже в таком деликатном вопросе невозможно обойтись без еврейских ассоциаций. Примеры Сонтаг: «Нацисты заявляли, что каждый человек смешанного расового происхождения подобен сифилитику. Еврейство вновь и вновь сравнивалось с сифилисом и раком, который надлежало удалить оперативным путем». Так Гитлер в своем первом политическом памфлете «обвинял евреев в том, что “они сеют среди наций расовый туберкулез”».

Лазарь Лазарев. «А по пятам война грохочет вслед…». Иностранная литература, 2003, № 9

Еще одна пространная рецензия на книгу Гюнтера Грасса «Траектория краба». Рецензия многословная: помимо подробного изложения книги Лазарев отвлекается на личные воспоминания, цитирует Бëлля, Гранина, Лихачева, Эренбурга, размышляет о природе сталинизма. Окончательное суждение писателя о книге не блещет новизной — Лазарев считает, что главную свою задачу Грасс видел в том, «чтобы донести до читателя ту серьезную тревогу, которую у него вызывают некоторые явления сегодняшней жизни, прежде всего ностальгия по нечистому прошлому, которая может подтолкнуть к крови».

Фридрих Хитцер. Короткие замыкания и переменные токи. Иностранная литература, 2003, № 9

Немецкий публицист Фридрих Хитцер (р. 1935) определил свою статью как «эссе о терроризме и антитерроризме». Автор пишет об идеологическом сходстве гитлеровского и сталинского тоталитарных режимов. Хитцер напоминает читателю о генезисе антисемитских идей обеих диктатур: «Гитлер делает особый акцент на заимствованных у Розенберга “мифах” о “протоколах сионских мудрецов”, фальшивке царских секретных служб начала века, — здесь мы обнаруживаем сродство политического антисемитизма в России и Германии начала XX века». Хитцер считает целесообразным опубликовать на двух языках «неизвестные политические планы под названием “Документы XX века. Германия и Россия”». По мнению автора, «такое издание явится энциклопедией  ориентации на мир во всем мире, ибо из него станет ясно, как возникали взаимные агрессии XX века». Идея рациональная, может быть, слишком рациональная — во вкусе века Просвещения. Надо признаться, что выглядит она сегодня утопично: увы, никакие энциклопедии не сориентируют XXI век на мир во всем мире.

Иоанн Павел II. Римский триптих. Стихи. Иностранная литература, 2003, № 10

Входящий в предлагаемую подборку стихов Папы Римского цикл «Гора в земле Мориа» навеян раздумьями над страницами Книги Бытия. Из стихотворения «Бог завета» (перевод с польского Асара Эппеля):

   Если мы сегодня отправляемся к тем местам,

   Из которых когда-то вышел Авраам,

   Где был ему Голос, где исполнилось обетование,

   То лишь затем,

   Чтобы оказаться на пороге —

   Чтобы достигнуть начал Завета.

Ю.Гусев. Знак Освенцима. Вопросы литературы, 2003, № 3

Еще одно эссе, посвященное анализу творчества Имре Кертеса. Кертес — писатель одной темы, темы Освенцима, он сам признавался, что «ничто его не волнует так сильно, как миф об Освенциме». Исследуя эту грань творчества писателя, Гусев подчеркивает, что Кертес «и свое еврейство воспринимает только с одной-единственной стороны: как дополнительный моральный долг, как обязанность снова и снова, одержимо напоминать человечеству, что Освенцим был и что “после Освенцима не произошло еще ничего, что его опровергло бы”».

Борис Фрезинский. Какие были надежды! Вопросы литературы, 2003, № 3

Петербургский историк литературы рассказывает о личных и литературных взаимоотношениях двух видных советских писателей: Ильи Эренбурга и Николая Тихонова. Фрезинский приводит сделанное в 1973 году высказывание Пала Фехера, зав. отделом культуры венгерской газеты «Непсабадшаг», свидетельствующее о реакции Эренбурга на венгерские события 1956 года: «Венгерского восстания Эренбург не принял. И.Г. знал — оно началось с того, что четыре еврея были вздернуты на четырех фонарях перед Будапештским горкомом, и это для него решило все». Антикоммунизм с «антисемитским лицом» был для Эренбурга одним из проявлений фашизма.

Григорий Канович. Считаю себя русским писателем. Вопросы литературы, 2003, № 4

Матвей Гейзер беседует с еврейским писателем Григорием Кановичем и задает традиционный для таких интервью вопрос: «Существует ли русско-еврейская словесность?» Вот что говорит писатель в этот раз: «Русско-еврейская литература, русско-еврейские писатели — это лишь приблизительные термины. <…> Я считаю, что нет русско-еврейских писателей, русскоязычных, тем более. <…> Вы утверждаете, что Семен Фруг, Юшкевич — писатели русско-еврейские. Не согласен. Они, как и Бабель, — русские писатели. Язык определяет “национальность” писателя, а не его происхождение». Канович отвечает определенно и резко. Складывается впечатление, что ему попросту надоели «проблемные» вопросы, непременно обязательные для многочисленных семинаров, конференций, круглых столов на русско-еврейскую тему. На самом деле все, разумеется, не так бесспорно, как утверждает писатель, которого я (видимо, с его точки зрения, неправильно) назвал еврейским…

Константин Азадовский. Переписка из двух углов империи. Вопросы литературы, 2003, № 5

Петербургский литературовед Константин Азадовский заново осмысляет события 1986 года — знаменитую переписку писателей Астафьева и Эйдельмана, вызвавшую в то время «бурный поток» дискуссий в общественной и литературной жизни страны. По мнению автора, письмо Астафьева к Эйдельману — «яркий образец воинствующего антисемитизма». При этом Азадовский подчеркивает, что конфронтация между писателями была неизбежна: «Авторы писем, столь взбудораживших в то время Империю, находились по разным ее углам — не только географически, но и духовно. Они были антагонистами по внутреннему своему складу, воспитанию и мышлению, и понять друг друга им не удалось бы ни при какой погоде». Заканчивая статью, Азадовский пишет: «Астафьев был противоречивой натурой, способной на крайности. <…> В мире, который он вмещал в себя, находилось место и глубокой мысли, и дремучей косности».

А. Рейтблат. Новые журналы. Новое литературное обозрение, 2003, № 61

Рецензия на первые номера новых еврейских журналов: «Еврейский книгоноша» (М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим) и «Параллели» (М.: Дом евр. книги). О «Книгоноше» — ряд цитат: «Журнал хорошо оформлен, его приятно взять в руки. В общем, и в нынешнем виде бесполезным журнал не назовешь. Однако слабых мест и недостатков в нем немало. <…> Проблемных материалов, серьезной аналитики в обзорах и рецензиях мало». Рейтблат также отмечает редакционную и библиографическую неряшливость журнала. Сравнивая «Параллели» с «Еврейским книгоношей», критик пишет, что «критические и библиографические разделы альманаха существенно превосходят аналогичные материалы журнала». Упреки Рейтблата к редактору «Параллелей»: «В качестве минуса в подготовке “Параллелей” укажем на публикацию хвалебной рецензии Л.Аннинского на тематический номер журнала “Родина”. Аннинский — сотрудник этого журнала, да к тому же и автор рецензируемого номера, и публикация подобного отзыва с его стороны, и со стороны “Параллелей” явно нарушают нормы литературной этики. Вряд ли также стоило републиковать давнюю статью Ю.Гессена — от серьезного издания ждешь не перепечаток, а новых работ». Интересно, что практически все замечания «НЛО» совпадают и с оценками нашего журнала (см. «Народ Книги в мире книг» № 44).

Наум Вайман. Дом в центральной болевой точке. Новое литературное обозрение, 2003, № 62

Рецензия на книгу стихов русско-израильского поэта Александра Бараша «Средиземноморская нота» (М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2002). По мнению рецензента, «эта книга — дневник путешествия во времени и пространстве. <…> Сначала герою Бараша открывается Восточное средиземноморье, Крит, Византия, Финикия, рядом — Эллада, Египет». Оценивая поэтические достоинства книги, критик пишет, что «в “Средиземноморской ноте” густая вязь стиха затягивает, и невозможно прервать течение мысли, она ведет и тянет за собой, как прогулка с интересным собеседником».

Илья Кукулин. Поэтичность Библии, рассмотренная в индивидуальном порядке. Новое литературное обозрение, 2003, № 62

Пространная рецензия на книгу Меира Вайса «Библия и современное литературоведение» (М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2001). Кукулин констатирует, что методология, предложенная Вайсом, восходит к идеям современной герменевтики и отчасти англо-американской «новой критики». Критик признает, что «специальные знания Вайса производят сильное впечатление. Почти каждый из его конкретных анализов начинается с исторического экскурса: кто и как толковал данный фрагмент из псалмов или пророков. Начинаются экскурсы с цитат из средневековых еврейских комментаторов, а заканчиваются ссылками на современные богословские и библеистические журналы и сборники». Сначала Вайс показывает, как «можно анализировать отдельные фразы в псалмах и пророческих книгах», затем «приводит примеры анализа образов и метафор больших грамматических структур», и, наконец, «исследует смыслы трех целых псалмов».

Лев Куклин. Казус Улицкой. Нева, 2003, № 7

В критической статье петербургского стихотворца о творчестве популярной ныне писательницы Людмилы Улицкой можно встретить вот такие соображения: «Она (Улицкая. — Л.А.) пишет по-русски, но ее смело можно считать женским “шолом-алейхемовским” вариантом… Все ее сочинения, так или иначе, пронизывает тема Еврейства». Вообще, еврейскую тему Куклин понимает довольно своеобразно. Так, по его мнению, второстепенный литератор XIX века, антисемит Всеволод Крестовский был лучше и подробнее информирован о жизни еврейских местечек, чем Шолом-Алейхем. «Особую прелесть» статье Куклина придает напоминание читателям «не забывать об обстоятельном и, как всегда, обширном, академически-бесстрастном (выделено мной. — Л.А.) исследовании Александра Солженицына “Двести лет вместе”».

Лев Аннинский. Отзвуки, отсветы, отблески. Нева, 2003, № 7

Рецензия на книгу историка Г.В.Костырченко «Тайная политика Сталина: Власть и антисемитизм» (М.: Междунар. отношения, 2001). Критик дотошно комментирует отдельные эпизоды многостраничного исследования Костырченко. В главе «Прощальная реплика», размышляя о возможности депортации евреев 1953 году, Аннинский пишет: «Евреев нельзя в России ни истребить, ни выгнать. Они слишком глубоко вросли в общество и государство. Чтобы их истребить или выгнать, надо изменить общество и заменить государство». И далее, после каскада доводов, он заключает: «Сталин не мог не чувствовать, что такого эксперимента с евреями, на какой пошел Гитлер в мононациональной Германии, многонациональная Россия или не примет, или не выдержит». Тут и апология Сталина, и апология русского народного сознания...

Евгения Щеглова. Продолжение ада. Нева, 2003, № 9

Рецензия на книгу Марии Рольникайте «И все это правда» (СПб., 2002). Высоко оценивая мемуары Рольникайте, критик так подытоживает свои размышления: «Новая книга Рольникайте не только ее память и не только благодарность тем, кто когда-то ее спас. Это портрет дикого безвременья. И одновременно — диагноз. Напомню, что так назывался антифашистский журнал, некогда в 90-е годы издававшийся в Москве. Но денег на продолжение его не нашлось».

Елена Фрадкина. Портрет в интерьере с попугаем. Нева, 2003, № 9

Статья посвящена творчеству композитора, пианиста и дирижера Тимура Когана. Фрадкина пишет, что «музыка Когана исполняется и в России, и за рубежом — в США, Германии, Испании, Югославии и других странах». Коганом написана оратория «Венский кадиш» — «скорбные раздумья о судьбе Моцарта и Холокосте. <…> Другая оратория Когана “Я приведу вас в землю обетованную” (текст на иврите, что осложняло сочинение музыки) прозвучала совсем недавно в Шуваловском дворце». Фрадкина утверждает, что «Тимур Коган — единственный из наших композиторов, у которого в творчестве присутствует еврейская тема». Вероятно, статья носит чисто рекламный характер, а потому все остальные современные композиторы, в «творчестве которых присутствует еврейская тема», объявляются попросту несуществующими.

Валентин Голубовский. Мой Аркадий Райкин. Нева, 2003, № 10

Воспоминания фоторепортера о встречах с великим артистом. Представлены редкие фотографии Райкина, в частности — ранее никогда не публиковавшийся снимок, сделанный сразу после вручения актеру звезды Героя Социалистического Труда.

60-я годовщина восстания в Варшавском гетто. Новая Польша, 2003, № 5

Подборка материалов открывается интервью с Мареком Эдельманом (р. 1921), одним из создателей Еврейской боевой организации в Варшавском гетто. Эдельман, кавалер ордена Белого Орла, — последний, кто ныне жив из руководителей восстания в гетто. Из интервью с Эдельманом: «Урок, извлеченный из того, что произошло 60 лет назад: надо быть сильным, надо быть безжалостным, чтобы защищать человека». Журнал публикует также стихи пишущей по-польски израильской поэтессы И.Амиэль (р. 1931) о днях Варшавского восстания. Завершает подборку материал Агаты Калинской «Тяготы свидетельства» — журналистский отчет об организованной польским ПЕН-клубом конференции «Попытки свидетельствовать через 60 лет после борьбы и уничтожения Варшавского гетто».

Рышард Шавловский. Рафал Лемкин — создатель понятия «геноцид». Новая Польша, 2003, № 6

Статья посвящена жизни и деятельности Рафала Лемкина (1901–1959), профессора международного права Йельского университета. Автор статьи называет Лемкина «главным зодчим конвенции ООН о предупреждении и наказании за преступления геноцида от 9 декабря 1948 года». Лемкин родился в деревне Безводное Гродненской губернии, окончил Львовский институт, где обучался международному праву. Сентябрь 1939-го пережил в Варшаве, принимал участие в обороне города, полгода скрывался от немцев и в 1940 году через Литву добрался до Швеции. Большинство родных Лемкина погибло в годы Холокоста. После войны вся его профессиональная деятельность была посвящена правовой проблематике геноцида.

Инна Лиснянская. Сорок дней. Стихи. Знамя, 2003, № 9

Цикл стихотворений, посвященный памяти мужа, русского поэта Семена Липкина.

   Кто поймет, что такое есть твой архив

   И какого масштаба и вида.

   Это — волны пустынь, океанов прилив,

   Это струны в руках Давида.

Артем Каратееев. Долгий путь к Ханаану. Знамя, 2003, № 9

Рецензия на книгу болгарского писателя еврейского происхождения Анжела Вагенштайна «Пятикнижие Исааково, или Житие Исаака Якоба Блюменфельда, прошедшего две мировые войны, три концлагеря и пять родин» (СПб.: Алетейя, 2002). Как сообщает рецензент, Анжел Вагенштайн родился в Пловдиве, «в 15 лет стал подпольщиком антифашистского движения, был приговорен к смерти, которой избежал чудом, — а потом — выпускник ВГИКа, кинорежиссер и прозаик». В предисловии к своей книге Вагенштайн утверждает, что Исаак Блюменфельд, герой его романа, — лицо реальное. Однако некоторые эпизоды романа напоминают сцены советского театра абсурда: «Раввин Бендавид с приходом советской власти в Галицию совмещает проповеди в синагоге и место председателя клуба воинствующих безбожников; а Исаак Блюменфельд после освобождения из нацистского концлагеря попадает в лагерь советский в качестве военного преступника…» По мнению критика, одна из центральных тем романа — «проблема соотношения времени эпического, библейского и времени обычного, каждодневного. Мерки времени эпического прикладываются к жизни Блюменфельда, и библейские притчи оказываются в тесной связи с событиями двадцатого века».

Виктор Некрасов. Король в Нью-Йорке. Рассказ. Знамя, 2003, № 9

Этот рассказ, написанный Некрасовым в 1974 году, в эмигрантской прессе не печатался. Фантастическая фабула рассказа такова: Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин после тайной встречи с Керенским в Нью-Йорке решает стать невозвращенцем. Вот что мог думать такой Косыгин о президенте Египта Гамаль Абдель Насере: «Самодовольный, влюбленный хам с бычьей шеей, холеный жеребец. И вот выгораживай его! Фашист, бездарный полководец, роммелевский офицер, сгноивший в тюрьмах тысячи коммунистов, а ты кричи на весь мир — выдающийся прогрессивный деятель, непреклонный борец за свободу! Тьфу! Тьфу! Тьфу!»

Дарья Маркова. Легкие люди, или Бог, Дурак и Стерва. Знамя, 2003, № 11

Рецензия на книгу Михаила Левитина «Еврейский бог в Париже» (М.: Текст, 2002). Говоря о еврейской теме в прозе Левитина, критик отмечает, что «Левитину удается создать такой мир, в котором, с одной стороны, есть и евреи, и другие национальности, но нет пропасти между ними». Согласно рецензии, проза Левитина сулит читателю положительные эмоции, потому что «под обложкой книги прячется чудный легкий мир, где “люди делятся на плохих и хороших”, где бессмертие подарить так же просто, как новые коньки и мир в придачу». В общем, новая «Снежная королева».

Анна Бердичевская. Чемодан Якубовой. Знамя, 2003, № 11

Автор повести живет в Москве, родилась в Соликамске, в одном из подразделений УСОЛЛАГа. Бердичевская пишет о том, что мы стараемся не замечать — о гражданской войне в «горячих точках» бывшего СССР. Еврейский врач Боря, главный герой главы «Русский доктор», работает в одной из таких «горячих точек». «Слава о Боре, русском докторе, за две недели облетела округу. Почетное звание “русский доктор” не было связано с национальностью, оно просто означало, что Боря был специалистом с настоящим, не купленным дипломом. То есть он умел лечить». Угадывается родословная героя: Боря — литературный внук другого замечательного врача, Володи Устименко из романа Юрия Германа «Дорогой мой человек». Точная, сухая проза Бердичевской заслуживает самой высокой оценки.

Петр Шушпанов. Юдэ. Рассказ. Континент, 2003, № 116

История о русском мальчике с явно выраженной семитской внешностью. Рассказ о пережитых оскорблениях, издевательствах, драках с антисемитами. Вполне традиционный сюжет о «принце и нищем». Можно вспомнить и «Кровавую шутку» Шолом-Алейхема.

Фридрих Горенштейн. Маленький фруктовый садик. Повесть. Дружба народов, 2003, № 10

Повесть была написана Фридрихом Горенштейном в 1987 году в Западном Берлине и ранее не публиковалась. «Маленький фруктовый садик» — это три советских инженера: Веня Апфельбаум, Саша Бирнбаум и Рафа Киршенбаум. Повесть в годы написания была задумана как едкая сатира на советскую реальность с ее перманентными «прелестями»: бюрократией, страхом перед КГБ, бытовым и государственным антисемитизмом. Сегодня, когда ностальгическая дымка по тем годам затуманивает глаза многих наших сограждан, повесть Горенштейна — актуальное напоминание о том СССР, «который мы потеряли».

Борис Хазанов. Музыка бдения, или Вполне тривиальный рассказ. Дружба народов, 2003, № 11

Герой рассказа — российский писатель-эмигрант с комплексами одиночества, оторванности от бывшего отечества, с личной неустроенностью. Главная тема повествования — проклятие писательского творчества: «Проклятие литературы. Все становилось сырьем для писания, все валилось в мясорубку. А результат? Ворох бумаги, где не осталось ни одной незачеркнутой фразы».

Лев Фонталин. Нужны ли России евреи. Дружба народов, 2003, № 11

И опять... Подзаголовок эссе: «Заметки по поводу второго тома книги А.И.Солженицына “Двести лет вместе”». Фонталин тщательно и вдумчиво анализирует постулаты Солженицына. Итог размышлений: «С сожалением приходится отметить сохранение прежней тенденции автора: крайне сложная картина культурного, экономического и политического противостояния двух народов упрощается чуть ли не до полицейского расследования действительных и мнимых прегрешений евреев перед русским народом». В заключение критик пишет, что «в России, по мнению Солженицына, евреев, во-первых, должно быть немного (что, в основном, уже произошло), во-вторых, они не должны вмешиваться ни в политическую, ни в культурную жизнь страны». Без сомнения — дебаты будут продолжаться…