Лев Айзенштат
Листая толстые журналы за январь–апрель 2001 года
Июнь 2001
Листая толстые журналы
Версия для печати

Александр Ревич. Прощание с веком. Стихи. Дружба народов, 2001, № 1


В поэтической подборке есть стихотворения на библейскую тему: «Исайя», «Молитва Ноя», «Сон об Арарате». В «Молитве Ноя» строитель ковчега представлен первым экологом, защитником живой природы:


   Воздай нам, Господи, за подлость и хулу,

   но избавленье дай хоть малому числу –

   созданиям Твоим, ни в чем не виноватым.


Юрий Клех. Записки о войне. Дружба народов, 2001, № 1


Прозаик Игорь Клех знакомит читателей с мемуарами своего отца Юрия Борисовича Клеха, который двенадцатилетним подростком пережил полгода немецкой оккупации на Ставрополье. Клех пишет, что на улицах сразу же появились яркие антисемитские плакаты, на которых была изображена «ужасная рожа с жирной надписью “Жид – вот кто во всем виноват”». Мальчик запомнил, как издевались фашисты над евреями: «В центре станицы евреи перетаскивали камни из развалин церкви, разрушенной при бомбардировке, на другую сторону площади (когда кончили – приказали перетащить обратно, а потом пустили в расход)».


Дина Рубина. Рассказы. Дружба народов, 2001, № 2


Рассказ «Воскресная месса в Толедо» написан от первого лица и, весьма возможно, автобиографичен. Дина Рубина пишет о неотвязной и могучей силе национальной памяти. Героиня рассказа (или автор) находит в Испании своих кровных родственников, чьи еврейские предки были насильственно крещены в средневековой Испании. Эти люди, уже пять веков как католики, все еще помнят о своей еврейской крови, они называют себя «анусим», то есть – изнасилованные. «И в этом слове было все – и отношение к обряду вынужденного крещения, и готовность принять назад собратьев, тайно вернувшихся к вере отцов, и жалость, и скорбь…» Для прозы Рубиной характерен иронический взгляд на вещи, но здесь автор изменяет своей художественной манере: повествование впечатляет лирической взволнованностью и даже патетичностью. Второй рассказ, «Я и ты под персиковыми облаками», – это «история одной любви, любви, не требующей доказательств», любви к своему домашнему псу.


Константин Плешаков. Бродский в Маунт-Холиоке. Дружба народов, 2001, № 3


Маунт-Холиок – частный американский колледж, где в течение 15 лет преподавал Иосиф Бродский. Константин Плешаков представляет воспоминания американских коллег и знакомых Бродского. Вот характерная черта нобелевского лауреата: «Похоже, по-настоящему ему отравляло жизнь только одно: поголовная болезнь американской молодежи – беспробудное невежество. Однажды, как видно выведенный из себя особенно безнадежным классом, Бродский сел за машинку и наспех составил “Список книг, которые должен прочесть каждый”». Плешаков приводит этот список из 80 книг, в первой пятерке которого значатся «Бхагавад гита», «Махабхарата», «Гильгамеш», Ветхий Завет, Гомер.


Лев Лосев. Упорная жизнь Джемса Клиффорда: возвращение одной мистификации. Звезда, 2001, № 1


Поэт и эссеист Лев Лосев рассказывает о своем отце, ленинградском поэте Владимире Лифшице, фронтовом журналисте, политруке батальона. До 1944 года Лившиц служил на Ленинградском фронте, был дважды награжден за храбрость. После войны поэты Лифшиц, Гитович и Шефнер стали «объектами антисемитской травли в годы так называемой “борьбы с космополитизмом” (причем Шефнера подвела нерусская фамилия – он не еврей, а потомок российского моряка шведского происхождения)». Владимир Лифшиц – автор еще одной литературной мистификации: чтобы избавиться от придирок цензуры, он публиковал собственные стихи, выдавая их за переводы несуществующего английского поэта Джемса Клиффорда. Лосев подробно излагает историю этого розыгрыша.


Геннадий Николаев. Освобождение «Звезды». Звезда, 2001, № 1


В своих заметках Геннадий Николаев, последний утверждавшийся в ЦК КПСС главный редактор «Звезды», пишет о том, как партийные идеологические работники контролировали работу редакции, о жесточайшем идеологическом давлении Главлита. В частности, он вспоминает эпизод с попыткой публикации стихов Марка Давидовича Сергеева, иркутского поэта. Попытка не удалась. Партийный функционер Жур заявил: «Пусть стихи полежат, у нас своих “Давидовичей” хоть отбавляй, не можем же мы допускать в нашей “истинно интернациональной” “Звезде” некий перекос».


Александр Эткинд. Бедная Зина. Звезда, 2001, № 2


Статья петербургского историка и социолога посвящена судьбе дочери Троцкого Зинаиды Волковой, покончившей с собой в январе 1933 года в Берлине. Автор предлагает своеобразную версию причины этого самоубийства: дочь Троцкого, влюбленная в отца, покончила с собой в ходе психоанализа. Эткинд замечает, что Троцкий «поддерживал ранний советский психоанализ, который под его руководящим влиянием стал модным в России 1920-х». И вот сработал принцип бумеранга: сеансы психотерапии оказались роковыми для дочери вождя революции.


Омри Ронен. Контрапункт. Звезда, 2001, № 3


Эссе американского филолога-слависта о книге Ильи Ильфа «Записные книжки 1925–1937» (Сост. и коммент. А.И.Ильф. М., 2000). Ронен рассказывает, как он впервые прочитал Ильфа: «Вместе с еврейскими книжками, письмами от родни из Палестины и несколькими полуимпериалами, спасенными от одесской чека, несмотря на аресты и битье по ногам, моя бабушка Ида Павловна (Ита Пейсаховна) хранила в особом сундучке две книги на русском языке». Одной из книг была «Одноэтажная Америка» Ильфа и Петрова.


Нина Катерли. Дневник сломанной куклы. Роман. Звезда, 2001, № 2–3


Душещипательная история девушки Кати Синицыной, которую в четырнадцатилетнем возрасте изнасиловал сожитель матери, после чего она выбросилась из окна и стала инвалидом. В Америке, где живет родной отец Кати (еврей, диссидент), ей делают успешную операцию. Брат Кати собирается отомстить похотливому негодяю. Но… роман с секретом: на последних страницах книги выясняется, что никакого изнасилования не было, а что было, прочитайте сами. Написано по-репортерски бойко.


Евгения Щеглова. Мелькающий мир. Знамя, 2001, № 1


Рецензия на книгу Марка Гиршина «Мозаика» (СПб.: Журн. «Звезда», 2000). Автор считает, что стилистика прозы Гиршина выражена в «импрессионистском ощущении мира». Впрочем, она добавляет: «Этот мир требует полного в себя погружения, в него действительно погружаешься до макушки, покуда… Покуда не начинаешь от него несколько утомляться». В целом, рецензия положительная. Книгу следует читать и погружаться до макушки.


Леонид Зорин. Трезвенник. Знамя, 2001, № 2


Главного героя нового романа Зорина одни назовут конформистом, другие – трезвомыслящим человеком, некоторые – равнодушным циником. Несомненно одно: перед нами типологический образ советского интеллигента, отвергающего доводы любого «коллективного разума», как государственного, так и диссидентского. В одной из глав герой романа оказывается на вечеринке в семье генерала КГБ. Вот реакция чекистов на события в Чехословакии 1968 года:


Заговорили о Чехословакии. Все словно внутренне подобрались. Ни шуток, ни праздничного благодушия, лишь доносились гневные реплики:

– А кто заправляет? Одни сионисты.

– Шик, Кригель, Гольдштюкер. Главные люди.

– Еще со Сланского началось!


Владимир Шпаков. Демиург из Дрогобыча. Знамя, 2001, № 3


Рецензия на книгу Бруно Шульца «Трактат о манекенах» (СПб.: ИНАПРЕСС, 2000). Бруно Шульц – выдающийся польский писатель еврейского происхождения, классик литературы ХХ века. Завершая статью, Шпаков пишет: «В аккуратном лиловом томике впервые представлена на русском языке вся художественная проза писателя. И тут, конечно же, следует отметить работу составителя и переводчика Л.Цывьяна, который позволил нам ознакомиться с миром Бруно Шульца в полной мере, со всеми его восхитительными нюансами и полутонами».


Владимир Рецептер. Ностальгия по Японии. Знамя, 2001, № 3–4


Воспоминания актера БДТ, писателя и поэта Владимира Рецептера о советских временах и нравах. Гастрольная поездка театра в Японию. Рецептера и Владислава Стржельчика вызывают в обком партии и предлагают пополнить ряды членов антисионистского комитета. Еврей Рецептер и поляк Стржельчик отказываются. «Я долго не мог взять в толк, по какой же логике это приглашение подфартило Стржельчику? И лишь через много лет меня осенила простодушная мысль, что поводом для включения в список антисионистов могла послужить роль старого еврея Соломона, которого Слава так прекрасно сыграл в пьесе Артура Миллера “Цена”».


Феликс Светов. Мое открытие музея. Роман. Знамя, 2001, № 4


Небольшой роман, отчасти автобиографический. Светов вспоминает о своих еврейских дедушках, об отце Фридлянде Григории Самойловиче, советском партийном деятеле и историке, репрессированном в 1937 году. В постсоветское время Светов ознакомился с делом отца: «Так я узнал (из ответов “врагов народа” Радека и Тер-Ваганяна прокурору Вышинскому), что Фридлянд был руководителем террористических организаций в Москве, и, покончив в Ленинграде с Кировым, они занялись подготовкой следующих акций, а именно убийством Сталина, Кагановича, Ворошилова и еще кого-то».


Василий Костырко. «Клезмер возвращается». Фрэнк Лондон и Энтони Колмен (Нью-Йорк). Знамя, 2001, № 4


Краткая информация о фестивале клезмерской музыки в Нью-Йорке. «Парадокс программы Лондона и Колмена заключался в том, что изначально праздничная (главным образом, свадебная) музыка служит у них преимущественно для передачи мистических переживаний». Вот и авторы русских толстых журналов начинают открывать для себя еврейскую культуру и находить в ней глубину и подлинность. Но пока это еще кажется им парадоксом.


Вуди Аллен. Рассказы. Иностранная литература, 2001, № 1


Любимые герои рассказов Вуди Аллена, американского писателя, драматурга и кинорежиссера, – закомплексованные еврейские интеллектуалы. Главный герой рассказа «Случай с Кугельмасом» профессор классической литературы Кугельмас мечтает о романтическом адюльтере, желательно с литературным персонажем. Волшебник переносит его на страницы «Мадам Бовари». При этом меняется текст романа Флобера. И американские школьники спрашивают своих учителей: «А кто этот персонаж на сотой странице? Лысый еврей, целующий мадам Бовари?» У Харольда Коэна, «тощего носатого драматурга» (см. фотографию Аллена) из рассказа «Кара», есть любовница, стопроцентная американка Конни Чейзен. Но Коэн влюбляется в ее мать и, в конце концов, после разрыва с Конни герой женится на даме сверхбальзаковского возраста. В еврейском семействе переполох. Тетя Роза читает «Шма Исраэль», дядя Луи предполагает, что племянника загипнотизировали, отец называет сына дебилом. Тотальная ирония прозы Аллена – это, прежде всего, самоирония. Такой стиль особенно близок читателю русской литературы. Мы все любим Довлатова.


Франсуа Миттеран, Эли Визель. Воспоминания на два голоса. Иностранная литература, 2001, № 2


Журнал печатает главы книги, составленной из бесед лауреата Нобелевской премии мира (1986), узника Холокоста, американского писателя Эли Визеля с Франсуа Миттераном, президентом Франции в 1981–1995 годы. Авторы обсуждают проблемы творчества и литературы, размышляют о феномене власти, о веротерпимости и религиозном фанатизме. Слова Визеля: «Между христианами, иудеями и мусульманами есть разница, и, тем не менее, она лишь мнимая. Мистики встречаются над этими различиями, в едином. Но из-за этих расхождений вера переходит свои границы и превращается в фанатизм».


Кэтрин Кресмен Тэйлор. Адресат выбыл. Рассказ. Иностранная литература, 2001, № 4


Этот рассказ – единственное литературное произведение автора. Он был опубликован в журнале «Стори» в 1938 году. Переведенный на французский язык в 2000 году, рассказ попал в список бестселлеров Франции. Перед нами эпистолярный рассказ: переписка двух друзей и партнеров – еврея Макса Эйзенштейна, живущего в Америке, и немца Мартина Шульце, живущего в Мюнхене. Время действия – год прихода Гитлера к власти, начало антисемитских акций в Германии. Тэйлор написала рассказ о том, как гитлеровская пропаганда растлевала души людей, как незаметно и быстро происходит превращение либерала Шульце в апологета нацизма. Сестра Эйзенштейна Гризель, бывшая возлюбленная Мартина, ищет спасения от штурмовиков у дверей Шульце, но тот не впускает ее в дом. Гризель погибает. На предательство друга Эйзенштейн отвечает изощренным актом возмездия…


Дина Ратнер. Иерусалимские картинки. Новый мир, 2001, № 1


Недавно в Израиле вышли в свет два стихотворных сборника: это книга Елены Аксельрод и Михаила Яхилевича «Стена в пустыне» (Иерусалим: Alphabet Publishers, 2000) и книга Зинаиды Палвановой и Вениамина Клецеля «Иерусалимские картинки» (Иерусалим: Скопус, 2000). Это оригинальные издания: поэзия (Аксельрод, Палванова) в них соседствует с живописью (Яхилевич, Клецель). Израильский литератор Дина Ратнер крайне доброжелательно отзывается в своей рецензии о стихах и рисунках этих авторов.


Дмитрий Быков. Оправдание. Новый мир, 2001, № 3–4


Роман Дмитрия Быкова – попытка ответить на вопрос: какова же была цель сталинских репрессий, какова метафизическая подоплека Большого Террора. Предлагается фантастическое, как и масштабы самого террора, объяснение: Сталин проводил тотальную Проверку всего населения страны. Тех, кто выдержал пытки, мучения, издевательства и не подписал абсурдных обвинений, зачисляли в так называемый «золотой легион», элиту несгибаемых. Этих людей использовали потом во время войны для проведения спецопераций на фронте и в тылу врага. Среди агентов легиона оказывается Исаак Бабель. Его встрече с Эренбургом в Москве 1948 года посвящен большой эпизод романа. Писатели говорят о будущем государственном еврейском погроме. Мысли легионера Бабеля: «Только что мы спасли еврейский народ и тут же показали ему, кто теперь Бог Израиля. В этом внезапном повороте чувствовалась почти библейская мощь. Значит, рассортировать евреев, сделать отряд НАШИХ евреев… остальных можно в пыль – ненадежный сорт…»


Священник Алексей Гостев. Церковный взгляд на общественное оздоровление. Новый мир, 2001, № 4


Летом 2000 года на юбилейном архиерейском соборе были приняты «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». Статья священника Алексея Гостева – обстоятельный анализ этого документа, в частности, раздела «Церковь и нация». Автор констатирует: «Среди греховных искажений национального самосознания в документе почему-то не упоминается антисемитизм. Это можно было бы понять, если бы речь шла о явлении маргинальном или о неком частном случае, подпадающем под более общее определение, например, под рубрику ксенофобии. В действительности антисемитизм относится к числу давних исторических зол, и, чтобы не наследовать его в грядущем тысячелетии, важно было бы подчеркнуть несовместимость антисемитизма с христианским мировоззрением». Весьма актуальное замечание.


Александр Солженицын. Угодило зернышко промеж двух жерновов. Новый мир, 2001, № 4


«Очерки изгнания» – так определил Нобелевский лауреат жанр своей новой книги. Журнал печатает третью часть его воспоминаний (1982–1987). После публикации романа «Август Четырнадцатого», одна из частей которого посвящена убийству Столыпина, большая часть эмигрантской прессы обвинила Солженицына в антисемитизме. В своих мемуарах он подробно излагает историю этого скандала, приводя аргументы противников и собственные контрдоводы. На наш взгляд, причислять Солженицына к антисемитам – глупость и пошлость. Да, Солженицын настаивает на том, что кроме «еврейского вопроса» в России есть и «русский вопрос», что у русских есть свои, сугубо национальные задачи. Но признающие лишь «общечеловеческие» проблемы адепты леволиберального сознания вместо анализа подлинной позиции писателя бездумно навешивают на него ярлык черносотенца.


Михаил Горелик. Проекция Борхеса. Новый мир, 2001, № 4


Эссе о творчестве Хорхе Луиса Борхеса, классика латиноамериканской литературы. Рецензент подчеркивает, что «для Борхеса, вообще говоря, характерен интерес к “еврейскому”, многообразно сказавшийся в его творчестве».


Виктор Мясников. Два полуострова – остров. Новый мир, 2001, № 4


Рецензия на роман Олега Юрьева «Полуостров Жидятин», опубликованный в журнале «Урал» (2000, № 1–2). Роман композиционно состоит из двух частей, дополняющих и отражающих друг друга. Это «две взаимно зеркальные повести о двенадцатилетних пацанчиках на грани тринадцатилетия». Рецензент справедливо замечает, «если читатель никогда не слышал о ереси жидовствующих, он воспримет вторую часть как извращенную фантазию автора». Поскольку проза Юрьева не из разряда развлекательной литературы, Виктор Мясников предполагает, что эту книгу «не всякий издатель рискнет заряжать в переплет». Здесь он ошибся. Уже в прошлом году «Полуостров Жидятин» вышел отдельной книгой в иерусалимско-московском издательстве «Гешарим».


Лазарь Ратнер. Два блокадных эпизода. Нева, 2001, № 1


Инженер-конструктор Лазарь Борисович Ратнер вспоминает блокадную зиму 42-го года, те страшные дни, когда он, девятилетний мальчик, остался дома без взрослых с двумя младшими братьями. У родной сестры матери умер муж, и женщины решили похоронить его на Еврейском кладбище. «Почему они хоронили Иосифа двое суток, что им пришлось при этом пережить, я как-то сразу не спросил, и теперь уже не узнаю никогда».


Лев Куклин. Гидропонная поэзия. Нева, 2001, № 1


Стихотворец Лев Куклин решил напомнить о своем литературном существовании. Он рассуждает о творчестве Бродского, упрекая его, как видно из названия статьи, в беспочвенности, оторванности от родной земли. Особенно раздражает нашего зоила присуждение поэту Нобелевской премии: «Получение именно Иосифом Бродским Нобелевской премии по литературе было неожиданным для его немногочисленных почитателей за рубежом, ибо в самой России читателей у него практически не имелось – кроме узкой литтусовки из недавнего ближайшего окружения». А вот эта цитата пригодилась бы партийным идеологам в 50-е годы: «Поэзия И.Бродского, как и его принципиальных последователей, космополитична, лишена национальных корней, и их творчество (стихи, эссе, томаты?) питается из абстрагированной, почти что виртуальной почвы, – литературным субстратом без цвета, вкуса и запаха…» Теперь становится ясно, без всяких многоточий, чем пахнет текст самого Куклина. Рекомендуем: после прочтения мыть руки горячей водой.


Нева, 2001, № 3


Продолжается традиция – выпуск специальных номеров журнала. Мартовский номер «Невы» называется «Берлин–Петербург». В нем публикуются произведения литераторов, живущих в Германии. В журнале представлены стихи Ольги Бешенковской, новые рассказы Михаила Городинского, Бориса Хазанова, роман Виталия Печерского «Немецкий омнибус», посвященный жизни российской колонии еврейских эмигрантов в Германии, большое критическое эссе Бориса Хазанова и Джона Глэда «Допрос с пристрастием, или переписка через океан». Любопытно признание Хазанова: «Когда я писал о том, что у меня нет иного отечества, кроме моего родного языка, что русский язык заменил мне Россию, это, может быть, и напоминало древнюю традицию обожествления языка, иудейский культ Слова, иудейский гипноз языка, учение о двадцати трех буквах как первоэлементах, кирпичиках мира».


Давид Маркиш. Стать Лютовым. Вольные фантазии из жизни писателя Исаака Бабеля. Октябрь, 2001, № 1–2


Публикацию предваряет интервью Ирины Николаевой с Маркишем, где он сообщает, что его «давно интересовала тема – самоидентификация еврея в иной национальной среде». Литературная биография Исаака Бабеля – прекрасный повод для таких раздумий. Бабель у Маркиша становится прототипом главного героя нового романа – писателя Иуды Гросмана, выбравшего себе псевдоним Лютов, а исходным материалом произведения послужили дневники Бабеля 21-го года. В конце романа арестованный Гросман выносит беспощадный приговор интернациональной утопии Лютова: «Никому не жилось так вольготно на Руси, как евреям после революции, – ни русским, ни мордве с чудью… Они хотели и ждали перемен для себя и, не видя к тому никаких возможностей, говорили и фантазировали о всемирном сказочном счастье… Евреи были своими до тех пор, пока можно было не только убивать, но и мечтать. Потом и мечты перелились в пули, и пришла очередь евреям стать к расстрельной стене».


Валерий Шубинский. Последний русский роман. Октябрь, 2001, № 2


Рецензия петербургского критика на книгу Бориса Житкова «Виктор Вавич» (М.: Изд-во Независимой газеты, 2000). Автор исследует еврейскую составляющую романа, время действия которого – годы первой русской революции. Один из центральных эпизодов книги – еврейский погром. В своей рецензии Шубинский пытается ответить на вопрос: «Почему в качестве символа начала ХХ века избран именно погром?»


Владимир Жаботинский. Пятеро. Роман. Новая Юность, 2001, № 1–2


Впервые этот роман, повествующий о распаде ассимилированной еврейской семьи накануне первой русской революции, печатался в парижском журнале «Рассвет» в 1933–1934 годах. В 1990 году он был переиздан иерусалимским издательством «Библиотека-Алия». Теперь, наконец, с одним из лучших прозаических произведений Жаботинского познакомится и широкий российский читатель.

Подготовил Лев Айзенштат