Опубликовано в журнале «Народ Книги в мире книг» (Санкт-Петербург)
№ 148 / Апрель 2021 Аннотации
|
|
||||||||
Аврутин Е.М. Велижское дело: ритуальное убийство в одном русском городе / пер. с англ. А.В.Глебовской. – Бостон: Academic Studies Press; СПб.: БиблиоРоссика, 2020. – 240 с.: ил. – (Соврем. зап. русистика).
Наиболее скучное в любой истории — сама история. И дела о «кровавом навете» не составляют исключения. Схема всегда одна и та же: сперва обнаруживают труп ребенка со странными повреждениями, затем арестовывают более или менее случайных евреев, после чего внутренняя убежденность следователей в виновности подследственных становится для несчастных источником длительных мытарств, и, наконец, наступает «хеппи-энд» — обвинение рассыпается в суде.
Наиболее интересное в делах о «кровавом навете» — их внутренние механизмы, их социологические, фольклористические, социолингвистические, экономические аспекты. Одним словом, фактура. Именно с точки зрения исторической фактуры представляемая монография дает читателю пищу для со- и просто переживания, удивления, испуга, даже аналогий с сегодняшним днем, то есть является чтением воистину увлекательным. Хотя могла бы дать и еще больше. Но об этом позже…
«Велижское дело», начавшееся в 1823 году как обвинение нескольких евреев Велижа в ритуальном убийстве христианского мальчика, постепенно разрослось, привело к аресту десятков местных жителей и поставило под удар все еврейское население немаленького уездного города Витебской губернии, а в перспективе и всех евреев империи. Разбирательство продлилось двенадцать лет и стало беспрецедентным как по продолжительности и количеству заподозренных, брошенных в узилище, так и по своим политическим и социальным последствиям.
Изучение «Велижского дела» — само по себе «дело», тянущееся уже два столетия. Сразу после революции комиссия из русских и еврейских историков попыталась издать материалы этого ритуального процесса с комментариями, но с самого начала сотрудничество двух сторон не задалось: оказалось, что русских (Платонов, Карсавин, Дружинин) и еврейских (Дубнов, Слиозберг, Штернберг) ученых разделяют непреодолимые идеологические преграды. Для первых давние события в провинциальном городке представляли собой занятный исследовательский «кейс», проливавший свет на механизм действий царской бюрократии. Вопрос о виновности или невиновности обвиненных казался им несущественным, ненаучным, в конце концов — просто неразрешимым. Для вторых, в чьей памяти слишком свежи оставались воспоминания о деле Менделя Бейлиса, речь шла в первую очередь о защите национального достоинства своего народа. Участники проекта проспорили о принципах публикации до тех пор, пока власть не потеряла какой-либо интерес к затее и не прихлопнула работу комиссии.
Прошло еще столетие, и теперь уже американский историк Евгений (Юджин) Аврутин вновь взялся за исследование этого казуса, опираясь прежде всего на многочисленные документы следствия. В 2017 году в престижном издательстве «Oxford University Press» вышла его монография «The Velizh Affair», а теперь она появилась и в русском переводе. Отметим, что русская версия книги стала одной из «первых ласточек» возобновленной серии «Современная западная русистика», в которой труды по иудаике уже заняли весьма почтенное место. Что, конечно, радует.
Теперь о книге. Ее недостатки (как говаривал Ларошфуко) — продолжение ее достоинств. Точнее, достоинств ее автора. Аврутин — историк весьма консервативного склада. Для него все начинается и заканчивается документом. Тщательно проработав следственное дело, он сумел внятно и компактно пересказать эту чрезвычайно запутанную эпопею. Более того, заметный объем нетолстого тома занимает реконструкция исторического контекста, то есть обсуждение, во-первых, летописи «кровавых наветов», во-вторых, условий существования еврейских общин на раннем этапе их вхождения в российское подданство. Для специалиста подобные «лирические отступления», возможно, избыточны, но, несомненно, они будут полезны широкому читателю.
Увы, за рамками монографии остаются многие интереснейшие аспекты «Велижского дела», в первую очередь антропологические, связанные с обстоятельствами охватившей горожан «моральной паники», например поведение безумных свидетельниц обвинения, которые — нередко путем самооговора, сулившего им большие неприятности, — добивались осуждения евреев. Вне поля зрения автора остается также отражение этого ритуального процесса в еврейской культуре, в том числе появление такого специфического сочинения, как «Мегилас Велиж» («Свиток Велижа»), смоделированного в традициях «малых Пуримов» по образцу «Мегилас Эстер» («Свитка Книги Эсфири»). Не рассмотрены лингвистические особенности протоколов — достаточно любопытные, учитывая, что ни обвиняемые, ни свидетели (то есть ни евреи, ни белорусы) толком не владели русским языком. В общем, у «Велижского дела» имеется еще немало сторон, на которых, будем надеяться, сосредоточатся его будущие исследователи.
Перевод, выполненный опытным переводчиком Александрой Глебовской, хорош. В то же время «первый блин» новой серии, предназначенной для знакомства русской аудитории с достижениями зарубежной русистики, вышел отчасти «комом». И это всецело вина издательства — ему следовало бы подумать о том, что книгу на русско-еврейском материале требуется хоть немного адаптировать для потенциального читателя. Например, читатель не обязан понимать, что «еврейская школа» — это синагога. В конце концов, слово «shul» из идиша вошло в американский вариант английского, но не в русский язык. Топонимы необходимо указывать в соответствии с их современным написанием, чтобы загадочный город Ули стал тем, чем он являлся в действительности, а именно местечком Улла Лепельского уезда Витебской губернии, и т. д. Наконец, обозначение Велижа на обложке в качестве «русского города» (видимо, исключительно на том основании, что ныне он вместе с окрестностями находится в составе Российской Федерации) выглядит странным. Вечная истина: у переводного академического издания должен быть научный редактор.
По большому же счету в русскоязычном издании имело бы смысл привести куда больше прямых цитат из архивных документов XIX века, в первую очередь из протоколов допросов обвиняемых и свидетелей, а не приводить эти тексты в авторском пересказе и переводе (фактически обратном) с английского. Тогда политкорректная, но бессмысленная «еврейская школа» превратилась бы в неполиткорректную, но аутентичную «жидовскую школу» (именно так в казенных бумагах именовалась синагога). Главное — читатель услышал бы в оригинале подлинные голоса эпохи. Насколько выиграла бы книга… Однако не будем чрезмерно придираться. Книга есть — и это хорошо: важно для науки, интересно для любителей отечественной истории. |
|