[Жанна Вишневская. Дети Воинова]
Октябрь 2020
Аннотации
Версия для печати


Вишневская Ж.Ю. Дети Воинова. – М.: АСТ, 2020. – 288 с. – (Люди, которые всегда со мной).



Жизнь на удаленке в эпоху ковидных ограничений подарила нам непривычно долгий досуг, который необходимо чем-то заполнять. Не открою Америку, если замечу, что для многих «удаленщиков», особенно в возрасте шестьдесят плюс, спасительной соломинкой стала художественная литература. Когда еще удастся выкроить время, чтобы всласть почитать книжные новинки и вновь почувствовать себя в какой-то степени причастным текущему литературному процессу? Пускай Роспотребнадзор настоятельно советует избегать «излишних поездок и посещений многолюдных мест»[1] — никто не может запретить нам мысленно погулять по городу на Неве вместе с Жанной Вишневской, чей дебютный роман завоевал премию «Рукопись года» и, как следствие, был опубликован московским издательством «АСТ».


Некоторые сведения о себе автор, выпускница Ленинградского педиатрического института, сообщила в интервью на страницах сборника о людях ее профессии, только что вышедшего в том же издательстве: «…работала педиатром до 2000 года, пока не уехала в Соединенные Штаты. Начинала как научный сотрудник в Стэнфордском университете, потом в нем же преподавала…»[2] Возможно, благодаря своей врачебной деятельности, постоянно требующей, по словам Вишневской, «бесконечного терпения и доброты»[3], в романе ей удалось рассказать о довольно сложных вещах простым и понятным языком, порой приправленным рискованными медицинскими терминами, а также не менее рискованными флотскими эвфемизмами, «крылатыми» идишизмами и архаичными советизмами, что придает повествованию особую остроту и достоверность.


На обложке книги — своеобразный визуальный эпиграф: зимний ленинградский пейзаж, в котором угадывается поворот с бывшей улицы Фурманова на бывшую улицу Воинова (теперь, когда улицам вернули старые названия, это угол Гагаринской и Шпалерной). Перед нами — работа замечательного художника Михаила Иофина, двоюродного брата Жанны Вишневской, умершего от коронавируса несколько месяцев назад. Роман посвящен его памяти. Пейзаж как бы приглашает читателя завернуть за угол или открыть книгу — что, в сущности, одно и то же — и войти в «сопливую ленинградскую зиму» времен хрущевской оттепели, когда улицы еще носили имена героев революции, а за ложноклассическими фасадами текла размеренная жизнь обитателей коммуналок. Первая же глава приводит нас к дому, где в шестидесятые годы прошло детство и автора романа, и художника, чей рисунок украшает обложку. Потом дети Воинова выросли и перебрались в Америку, но, похоже, время от времени мысленно возвращались в город детства. «Дети Воинова» — это роман-возвращение, написанный от лица не в меру любознательного мальчика, который с ребяческой непосредственностью повествует о своей вполне счастливой жизни в большой и дружной еврейской семье.


Некоторые современные антропологи склонны утверждать, что ленинградские евреи существовали как бы «меж двух миров» — между миром еврейской традиции и миром советской идеологии[4]. Тем не менее в сознании главного героя два этих мира сосуществуют вполне гармонично — без грубых швов и компромиссных серых зон умолчания. Во всяком случае, еврейское происхождение не становится для мальчика поводом для болезненных переживаний.


Иногда автору достаточно одного точно найденного слова из сравнительно недавней, но уже изрядно подзабытой ленинградской реальности, чтобы она вдруг ожила и заиграла яркими красками неповторимых детских впечатлений. Например, упомянут всем некогда известный «низок», магазин молочных продуктов на углу Чайковского и Фурманова: «"Низок" его называли потому, что магазин располагался в полуподвале и от двери его вели вниз несколько ступенек». Хотя полуподвал, превратившийся в уютный ресторан авторской кухни, существует по сей день, и те же несколько ступенек ведут, как и прежде, вниз, «низком» это место не именуют уже лет тридцать.


Продолжая воображаемую прогулку по былой улице Чайковского, можно дойти и до общественных бань, в обиходе именовавшихся Сергиевскими. Ныне в перестроенном здании размещается фешенебельный бизнес-центр «Сенатор», и если там что-то еще отмывают, то отнюдь не покрытые недельной грязью тела горожан. Можно не сомневаться: проходя мимо, многие местные жители старшего поколения вспоминают ежесубботние семейные походы сюда с непременными «многострадальными тазиками, завернутыми в газетные передовицы», и длинные нудные очереди, в которых им, тогда еще совсем юным, ничего не оставалось, как слушать разговоры взрослых, часто совершенно не предназначенные для отроческих ушей. С этими знаменитыми банями, где когда-то «царствовала гардеробщица со странным имением Зоя-Жора», оказалась связана и неувядающая загадка-прибаутка, которую дети так любили декламировать родителям, бабушкам и дедушкам: «Как из гардероба выглянула Жо...» В версии Вишневской далее следовало: «Ах, что? Да ничего... Жора-гардеробщик!» Помнится, и сын автора этой краткой рецензии в пятилетнем возрасте, хитро прищурившись, загадал сию загадку своей бабушке. Правда, речь там шла не о гардеробщице Зое-Жоре, а о каких-то желтых ботинках. Что тут скажешь? Фольклор не умирает…[5]


Виртуальные хождения по ленинградским улицам в компании маленького героя и его родственников невольно заставляют удивиться тому, насколько радикально всё изменилось за последние полвека. Не изменилось, может быть, только это чисто питерское ощущение наступления ночи, на редкость точно переданное в романе:


Городу были удивительно к лицу промозглые сумерки. Они сглаживали морщины на когда-то холеном лице, вылепленном по высочайшим европейским стандартам. Город смущался и терялся при ярком солнечном свете, который только подчеркивал трещины в стенах и выбоины на асфальте. Он стыдился вонючих помоек и загаженных задних дворов продовольственных магазинов. Под покровом ночи он был еще краше — зрелой, полной достоинства красотой — и свысока смотрел на разрастающиеся новостройки, как умудренная опытом мать смотрит на впервые выведенных в свет дочерей. Новые районы были тоже хороши собой, но одинаковы и немного банальны, как восемнадцатилетние девицы.


Думаю, книгу Жанны Вишневской ждет читательский успех. Не удивлюсь, если отдельные слова и фразы из нее возродятся в народном лексиконе.


Александр Губин



[1] Подробнее о рекомендациях Роспотребнадзора по профилактике новой коронавирусной инфекции см.: Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека: [офиц. сайт]. URL: https://www.rospotrebnadzor.ru/about/info/news_time/news_details.php?ELEMENT_ID=13566 (дата обращения: 28.09.2020).

[2] Удивительные истории о врачах + 2 интервью с врачами, борющимися c COVID-19: сб. / сост. Е.Поляниной. М.: АСТ, 2020. С. 273–274.

[3] Там же. С. 283.

[4] См. об этом, например: Komaromi A. Between two worlds: late Soviet Jews in Leningrad // East European Jewish Affairs. 2018. Vol. 48, issue 1. P. 23–40.

[5] Ср. с высказыванием известного музыканта, исследователя и исполнителя русского фольклора Дмитрия Покровского, прозвучавшим в одном из интервью: «…не фольклор гибнет, а люди без него» (Южно-Российский музыкальный альманах. Ростов н/Д, 2006. № 3. C. 207).