Опубликовано в журнале «Народ Книги в мире книг» (Санкт-Петербург)
№ 144 / Август 2020 Аннотации
|
|
||||||||
Голд Т. Голиаф / пер. с англ. В.Меламеда. – 2-е изд., испр. – СПб.: Бумкнига, 2019. – 94 с.: ил.
И выступил из стана Филистимского единоборец, по имени Голиаф, из Гефа…
И сказал Саул Давиду: не можешь ты идти против этого Филистимлянина…
ибо ты еще юноша, а он воин от юности своей. Первая книга Царств. Глава 17
Тут какая-то ошибка… Я не богатырь. Я пятый с конца во взводе
по владению мечом… Я бумажной работой занят! Я отличный администратор! Том Голд. Голиаф
Петербургское издательство «Бумкнига» специализируется на выпуске комиксов — российских и зарубежных. Среди прочего здесь вышли на русском языке и несколько работ шотландского художника-иллюстратора и карикатуриста Тома Голда, обладателя самой престижной в мире комиксистов премии имени Уилла Айснера, отца-основателя жанра «графического романа»[1].
Идея графического романа «Голиаф», как сообщает сам Голд в одном из интервью, пришла к нему в голову при чтении соответствующего фрагмента Библии. Он обратил внимание, что в описанной там истории имеются «большие пробелы», и задумал восполнить их. «Я решил представить, как будут выглядеть события, рассказывай я их с позиции Голиафа, но не меняя деталей», — так видел свою задачу Голд. Речь идет о приеме, который с легкой руки Виктора Шкловского принято обозначать термином «остранение». Автор разрушает сложившиеся представления об известном всем сюжете. Противостояние израильтян и филистимлян показано им со стороны проигравших.
Иллюстрации выполнены художником в минималистической стилистике, с использованием лишь черной и коричневой красок. Текста, как и положено в графическом романе, немного. Обмен короткими фразами в виде традиционных для комиксов «облаков» сочетается с библейскими цитатами. Разговорный стиль контрастирует с высоким, обсуждение бытовых мелочей — с искусственным пафосом. Страшный великан-филистимлянин оказывается вовсе не брутальным воякой, а обычным писарем в штабе, изредка с неохотой исполняющим также обязанности дозорного. Он, по словам Голда (всё из того же интервью), «просто очень большой и не любит конфликты».
Голиаф отнюдь не в восторге, что из-за высокого роста выбор начальства пал именно на него, и с ужасом внимает наставлениям командира: «Нужно только, чтобы ты вел себя как богатырь, и враг падет пред нами. Никакого сражения не будет… Это схватка умов!» На самом деле никакой схватки нет, наличествуют лишь монаршие амбиции и карьеризм военачальников. Не обходится и без игр в дутые «военные тайны». В ответ на просьбу объяснить смысл своей миссии псевдобогатырь слышит: «…это секрет. Могу только сказать, что у нас прямой приказ царя, а повышения и награды уже обсуждаются». Присутствуют в репликах командира и пропагандистская трескотня («Это великий момент для нас! Вся армия за твоей спиной. Ты просто должен внести свою лепту»), и неизбывная шпиономания («Враг постоянно осматривает долину»). Пока в мрачной, безмолвной каменистой долине Голиаф уныло выполняет «ответственное задание», выманивая противника, вся армия занята куда более важным делом — подготовкой к празднику в честь дня рождения филистимского царя.
Характерно описание доспехов великана. В Книге книг они наводят ужас (тем самым подчеркивается значительность победы почти безоружного Давида), в комиксе же это — неудобные, наскоро изготовленные жестянки, с которых на протяжении всего повествования отваливаются чешуйки. «Потом починим», — равнодушно бросает по этому поводу командир. Чешуйки подбирает верный щитоносец, который, как и в библейском первоисточнике, сопровождает отправленного на «сражение» Голиафа. Но в версии Голда щитоносцем назначен проворный мальчишка, который, похоже, куда лучше приспособлен к армейской службе, чем громадный и внешне внушительный воин с копьем и мечом.
Книга шотландского автора по-своему продолжает антимилитаристскую и антитоталитарную традицию, сформированную литературой и искусством XX века. Несчастного великана позволительно сравнить даже с центральным персонажем великого романа-эпопеи Ярослава Гашека. Конечно, Йозеф Швейк — хитрован и жизнелюб, а Голиаф — простак и нелюдим, тем не менее оба они органически несовместимы с войной и постоянно думают о том, как бы «откосить». Но скорее можно усмотреть у Голда параллели с прозой Генриха Бёлля. Так, нарисованный филистимский верзила чем-то смутно напоминает едущего в воинском эшелоне немецкого солдата из повести «Поезд приходит по расписанию». Внутренний голос солдата все время повторяет: «Скоро я буду мертв», и в конце концов он действительно погибает от подложенной партизанами бомбы. Читатель Голда, как и читатель Бёлля, заранее знает об обреченности героя и тоже готов к самому грустному финалу…
По существу, современная сатирико-трагикомическая адаптация средствами «легкого», казалось бы, жанра — комикса — превращает сказание о Давиде и Голиафе в антивоенный манифест, жесткий и актуальный. |
|