Валерий Дымшиц
Правило тринадцатого удара
Август 2016
Реплика
Версия для печати

Есть такое «правило тринадцатого удара». Оно гласит: если часы пробили тринадцать раз, следует усомниться в правильности предыдущих двенадцати ударов. В приложении к академическим нравам это можно интерпретировать так: если исследователь был неоднократно уличен в фальсификациях, то профессиональное сообщество вправе, не перепроверяя, поставить под сомнение всё, что вышло и продолжает выходить из-под его пера.


Интересы доктора филологических наук, профессора РГГУ Леонида Фридовича Кациса столь разнообразны, суждения столь безапелляционны, тексты столь многословны, а выводы зачастую столь экстравагантны, что проверять и перепроверять все его утверждения — жизни не хватит. Давно следовало бы — в соответствии с вышеприведенным «правилом тринадцатого удара» — просто перестать обращать внимание на бесконечные «открытия» Кациса. Но человек слаб: личная досада побудила меня пренебречь мудрым правилом и взяться за разбор его недавнего опуса…


***


Столетию со дня смерти Шолом-Алейхема московский журнал «Лехаим» посвятил специальный номер — майский за текущий год. Среди прочего появилась на страницах номера и статья профессора Кациса[1].


В этом небольшом по объему материале автор предъявляет множество новых «открытий», одно другого нелепей. Например: Шолом-Алейхем, сообщает Кацис, входил, наряду с Горьким, Короленко и Амфитеатровым, в редколлегию ежемесячного русского журнала «Современник». Похоже, доктор филологических наук просто не знает разницу между понятиями «сотрудничать в журнале» и «входить в редколлегию»… Или такое: на исходе жизни, в 1914 году, Шолом-Алейхем, по Кацису, «начал писать на иврите». На самом же деле — лет на сорок раньше, задолго до первых опытов на идише. И не прекращал всю свою литературную карьеру…


Но основное «открытие» касается, разумеется, романа «Кровавая шутка», который, как известно, уже давно привлекает внимание профессора, безуспешно пытающегося убедить научную общественность в наличии интертекстуальных связей между этим произведением еврейского классика и «Египетской маркой» Осипа Мандельштама. Теперь мы узнаём кое-что дополнительное: оказывается, публикация «Кровавой шутки» на идише представляла собой лишь формальность, а главным для Шолом-Алейхема являлся перевод романа на русский язык. Обосновывает Кацис эту странную идею так:


…роман… не вошел ни в советские собрания сочинений… на идише, ни в зарубежные на еврейском языке. Более того… после первой публикации в варшавской газете «Гайнт» («Сегодня») в 1911–1912 годах этот роман вышел всего один раз, маленьким тиражом на идише в Варшаве в 1923 году! <…> …Почему роман не переиздавался на идише и не входил в собрания сочинений?


Отвечая на поставленный вопрос, Кацис заявляет:


...цель «Кровавой шутки» была… в том, чтобы подготовить к восприятию этой темы (вероятно, темы «кровавого навета». — В.Д.) читателя русского. Роман был изначально написан для быстрого перевода на русский язык к моменту открытия дела Бейлиса.


Мысль эта не случайна. Она позволяет Кацису подкрепить свои фантазии о влиянии Шолом-Алейхема на Мандельштама. Прижизненному авторизованному переводу «Кровавой шутки», выполненному Саррой Равич (первой женой большевистского деятеля Зиновьева) и выпущенному в 1914 году московским «Универсальным книгоиздательством Л.А.Столяр», профессор придает некий особый статус. Якобы только в этом переводе роман предстает в своем «аутентичном и исторически достоверном варианте», только в этот перевод (а не в оригинал) вложил еврейский писатель свое сокровенное послание русской аудитории в преддверии процесса по «делу Бейлиса». Но кроме него, Кациса, никто это послание разглядеть не сумел…


Логика, конечно, железная: раз роман появился в газете и не переиздавался, значит предназначался только для перевода. Проблема, однако, в том, что в 1912 году, когда «Кровавая шутка» печаталась в «Гайнт», тираж этой ежедневной газеты превышал 100 тысяч экземпляров, что обеспечивало и весьма солидные гонорары авторов, и куда более широкий охват еврейской читательской аудитории, чем любое книжное издание. Но было в действительности и прижизненное книжное издание «Кровавой шутки» на идише — и именно в составе собрания сочинений: в 1915 году роман вышел в свет, заняв три тома (с 16-го по 18-й) так называемого «Yubileum-oysgabe» («Юбилейного издания»), выпускавшегося в Варшаве издательством «Прогресс». Что касается советских переизданий, то «Кровавую шутку» предполагалось включить в полное собрание сочинений Шолом-Алейхема в 32 томах, запланированное московским издательством «Дер эмес» на начало 1940-х годов. Увы, реализации этого масштабного проекта помешали сначала война, а затем — сталинская антисемитская кампания, ликвидировавшая еврейское книгопечатание в СССР… Так или иначе, история публикации «Кровавой шутки» (а следовательно и интерпретация этой истории) вымышлена Кацисом от начала и до конца.



Титульный лист романа Шолом-Алейхема
«Der blutiker shpas» («Кровавая шутка»),
опубликованного в Варшаве в 1915 году


Вернемся, однако, к обсуждаемой статье. Среди прочего, в ней Кацис сообщает, что тема «дела Бейлиса» в творчестве Шолом-Алейхема вообще понята неправильно, так как вне научного анализа остаются другие произведения писателя, в которых она затрагивается, а именно:


…сегодняшний читатель по ряду невеселых исторических причин читает Шолом-Алейхема в основном не на идише, а на других языках, включая английский и иврит. Именно по-английски прочел я когда-то и продолжение «Менахем-Мендла», который, став американским корреспондентом, поехал по воле автора в Киев на дело Бейлиса. Характерно, что в дискуссии крупнейших современных теоретиков еврейской истории литературы этот третий «бейлисовский» текст не включается, что сильно упрощает и даже искажает картину. Здесь традиционно обсуждается только «бейлисовский» эпизод «Тевье-молочника».


Не вполне понятно, что доктор филологических наук называет «еврейской историей литературы», кто эти самые «крупнейшие современные теоретики» и что за дискуссии они ведут по поводу мимолетного упоминания «дела Бейлиса» в «Тевье-молочнике». Но дело не в этом.


Строго говоря, никакого продолжения «Менахем-Мендла» не существует. Есть цикл фельетонов, которые под маской Менахем-Мендла Шолом-Алейхем писал для все той же газеты «Гайнт» в 1913 году, сразу после того, как закончил публиковать там «Кровавую шутку». Текст этот, в отличие от собственно «Менахем-Мендла», не столько художественный, сколько публицистический — развитие его сюжета продиктовано текущей политической повесткой. Менахем-Мендл, корреспондент отнюдь не американской газеты, а опять-таки варшавской «Гайнт», «по воле автора» действительно в определенный момент отправился в Киев освещать суд над Бейлисом. Однако прислал он из Егупца лишь два письма, в которых ничего особенно существенного сообщить о самом процессе не успел, разве что предсказал предстоящую гастрольную поездку Бейлиса по Америке. На этом работа Шолом-Алейхема в газете прервалась… Иными словами, выпад против «современных теоретиков» вновь ни на чем не основан.


Статью Кациса завершает полный укоризны призыв:


Возможно, если сегодня издать на русском языке прижизненный и авторизованный вариант «Кровавой шутки», а также «Дер цвейтер Менахем-Мендл» и «Зачем евреям своя страна», «советский» Шолом-Алейхем сам собой станет Шолом-Алейхемом настоящим. Так мы получим русско-еврейско-ивритского Шолом-Алейхема, которого пока что на русском языке нет.


По существу, здесь профессор Кацис повторяет уже не раз звучавшую в его публикациях мысль: никто, мол, Шолом-Алейхема толком не читал (а если читал, так только «неправильного», «советского»), а вот он, Кацис, читал всякого «секретного Шолом-Алейхема» (по-английски) и потому смотрит на нашего национального писателя в правильной, то есть национально-религиозной перспективе. Отсюда и парадоксальный вывод: чтобы познать «настоящего Шолом-Алейхема», нынешний русский читатель должен углубиться отнюдь не в признанные шедевры, не в «Тевье-молочника» и «Мальчика Мотла», не в «Железнодорожные рассказы» и «Песнь песней» — он должен прочитать «Кровавую шутку», причем обязательно в прижизненном переводе, а также газетную публицистику классика и его ранний сионистский памфлет. Мысль смелая — почти столь же смелая, как утверждение, что этот самый прижизненный перевод «Кровавой шутки» вдохновил Осипа Мандельштама на создание «Египетской марки»…


Спору нет — фигура Шолом-Алейхема настолько значима для еврейской литературы, что даже произведения, занимающие в его творчестве второстепенное место, достойны и внимания специалистов, и перевода на русский язык. Только к чему патетические призывы, если все перечисленные тексты давно переведены и абсолютно доступны — как специалистам, так и массовому читателю?


«Кровавая шутка» издавалась по-русски неоднократно — в СССР, в постсоветской России и в Израиле, в разных переводах и значительными тиражами. Что же касается пусть авторизованного, но далеко не блестящего перевода Сарры Равич (авторизация — еще не знак качества), то он попросту устарел. К тому же и эта русская версия «Кровавой шутки» легко доступна всем заинтересованным лицам — издание 1914 года оцифровано и вывешено в интернете.


Памфлет «Af vos badarfn yidn a land?», то есть «Зачем евреям нужна страна?» (так точнее переводится название этого пропагандистского текста), был написан Шолом-Алейхемом на идише в 1898 году, вскоре после первого сионистского конгресса, — а не на иврите и не в 1914-м, как следует из путаных кацисовских рассуждений. Много лет назад его перевел на русский язык Велвл Чернин. Первоначально перевод циркулировал в самиздате, а затем, в годы перестройки, появился и в «нормальной» печати.


А теперь глубоко личное. Сочинение, которое в приведенной выше цитате поименовано «Дер цвейтер Менахем-Мендл» (то есть «Второй Менахем-Мендл»), в 2013 году было опубликовано на русском языке московским издательством «Книжники» — под заглавием «Менахем-Мендл. Новые письма» (авторского заглавия не существует — при жизни Шолом-Алейхема отдельным изданием этот цикл фельетонов не выходил).



Шолом-Алейхем. Менахем-Мендл. Новые письма.
М.: Книжники, 2013.


Русское издание цикла снабжено обширными, объемом в 2,5 листа, комментариями и послесловием — еще 1,5 листа. Готовил же его «аз недостойный», как сказал бы в подобном случае Тевье-молочник. Составил, сверил различные публикации на языке оригинала (исходные фельетоны в «Гайнт», израильский сборник 1976 года и фрагменты, печатавшиеся в «Советиш геймланд»), перевел значительную часть текста, отредактировал переводы других частей, выполненные коллегами, написал комментарии и послесловие. Если бы Кацис заявил, что перевод, статья или комментарии плохи, — я бы смирился. Но вот так утверждать через три года после того, как книга увидела свет, что ее нет… Этак скоро бойкий профессор поведает миру, что и меня нет.


Обидно, да…


Валерий Дымшиц


Главное забыл. В том же самом майском номере журнала «Лехаим», в котором профессор Кацис жалуется на отсутствие русского перевода «Второго Менахем-Мендла», опубликована рецензия на книгу «Менахем-Мендл. Новые письма». Неудобно получилось…


Тот же


[1] Кацис Л. Шутки судьбы «Кровавой шутки» // Лехаим. 2016. № 5. С. 65–67.