Александр Френкель
Фальсификация Жаботинского нон‑стоп
Август 2014
Проблема
Версия для печати

А значит, и разоблачение фальсификации будет нон-стоп. Напомним содержание наших предыдущих статей.


Четыре года назад вышел из печати третий том Полного собрания сочинений Владимира (Зеэва) Жаботинского. Именно тогда читательской аудитории впервые была предъявлена откровенная фальшивка — сионистскому лидеру оказались приписаны полтора десятка псевдонимных и анонимных текстов из русского эмигрантского журнала «Освобождение» за 1903 год. За подложной публикацией стоял научный редактор собрания сочинений — профессор Центра библеистики и иудаики РГГУ, доктор филологических наук Леонид Фридович Кацис. Наиболее очевидным подлог был в случае незамысловатого псевдонима «Аноним». Жаботинский попросту физически не мог составить целый ряд одесских корреспонденций Анонима, так как значительную часть 1903 года отсутствовал в Одессе. К тому же подлинное имя «таинственного» автора из «Освобождения» раскрывалось «Словарем псевдонимов»: одесский ветеринарный врач и общественный деятель, депутат Государственной думы нескольких созывов Александр Иванович Никольский (1860–1933)[1].


Фальсификатом в третьем томе собрания сочинений дело, к сожалению, не ограничилось. Вскоре в одной из своих работ московский профессор присвоил Жаботинскому — и вновь ложно — авторство еще нескольких статей, появившихся в российской периодике начала XX века под разными псевдонимами, и даже целой книги о Белостокском погроме 1906 года[2].


Можно было не сомневаться — аудиторию ждут новые, еще более удивительные «открытия».


1


Реакция на публикации «Народа Книги в мире книг» последовала бурная. В многочисленных статьях, интервью, выступлениях с трибун различных конференций Кацис клеймил своих разоблачителей. Особо отличилось «Книжное обозрение», щедро выделившее под ругань доктора филологических наук целую газетную полосу[3]. Под горячую руку попал даже И.Ф.Масанов (1874–1945), составитель «Словаря псевдонимов», — с ним уязвленный профессор пообещал разобраться отдельно, в специальной работе[4]. Не обошлось и без записных «клакёров», возвестивших миру о выдающихся достижениях Кациса и значимости открытых им «неизвестных» текстов Жаботинского[5].


Но вот наконец профессор снизошел и до ответа «по существу» — всё о том же Анониме из «Освобождения». Площадкой для высказывания послужил академический сборник, издающийся в Даугавпилсе[6].


От нелицеприятных слов в адрес журнала «Народ Книги в мире книг» и его редакции Кацис, разумеется, не воздержался и на сей раз. Примечателен пассаж:


…если наши критики… основываются на «глухом» Масанове, вся их критика не имеет никакого академического смысла и проходит по какому-то другому ведомству, хорошо ведомому русским революционерам и Анониму в частности…


Кроме свойственного доктору филологических наук чудесного стиля («критика критиков», «ве́домое ведомство») тут характерен и устойчивый мотив «антикацисовского заговора» (со стороны ФСБ? ЦРУ? какого-то другого ведомства?), явственно звучащий в его отповедях оппонентам, например — на упоминавшейся уже полосе в «Книжном обозрении».


Разобравшись с критиками и скромно назвав собственную деятельность изощренной разработкой «верификации эвристических методик атрибуции газетных текстов», Кацис обрушивает на читателей весь свой «эвристический» арсенал. Важнейший прием из этого арсенала таков: делается громкое, запоминающееся заявление, но вместо его обоснования — с приличествующими академическому формату прямыми цитатами и библиографическим аппаратом — на публику выливается нескончаемый словесный поток, маскирующий полное отсутствие доводов.


Например, уже в начале даугавпилсской статьи Кацис пафосно объявляет: «Так присутствие Жаботинского в "Освобождении" стало реальным. <…> Так рухнул миф о том, что ни Жаботинский, ни Струве (редактор "Освобождения". — А.Ф.) никогда не упоминали о сотрудничестве Жаботинского с этим органом революционной печати». В соответствии со старыми добрыми научными нравами, далее должны были бы идти цитаты и ссылки на «реальные упоминания». Но вместо этого наличествует лишь туманный абзац с отсылкой к собственной статье в другом издании — без указания страниц. Если особо упорному читателю хватит настойчивости и терпения найти эту статью и одолеть все пятьдесят страниц ее текста, то он с удивлением обнаружит, что никаких «упоминаний» из работ Струве или Жаботинского о сотрудничестве последнего в «Освобождении» не приводится и там. Зато читатель наткнется на более чем сомнительное обоснование отнюдь не тождественного утверждения: в мемуарной «Повести моих дней» Жаботинского якобы присутствует — в закамуфлированном виде — информация, что мемуарист «Освобождение» читал и нередко обсуждал с друзьями[7].


За первым пафосным заявлением следует второе: «…текст Никольского (в либеральной газете "День" в 1912 году. — А.Ф.) связан ни с чем-нибудь, а с приписыванием ему псевдонима Аноним из "Освобождения"!» Увы, ни в приведенной цитате из «Дня», ни даже в полном тексте статьи Никольского (она в даугавпилсском издании воспроизведена без изъятий) об Анониме и «Освобождении» нет ни слова. Тем не менее «мастер атрибуции» принимается путано объяснять, что «на самом деле» именно о них речь и идет.


И тут мы доходим до наиболее интересного места в анализируемом нами опусе. В брошюре Никольского, изданной в преддверии думских выборов, Кацис находит прямое высказывание об Анониме и честно это высказывание воспроизводит:


Как только стал выходить за границей журнал «Освобождение», А.И.Никольскому предложено было корреспондировать из Одессы и с юга вообще, и редакция не раз присылала особые одобрения корреспонденциям одесского «Анонима»[8].


Казалось бы — всё, занавес. Псевдоним окончательно раскрыт. Информация Масанова точна…





Если читатель думает, что на этом месте доктор филологических наук посыпал голову пеплом и признал все свои заблуждения, то он, читатель, проявляет детскую наивность. Неотъемлемый компонент изощренных «эвристических методик» — умение беззастенчиво выворачивать любой «неудобный» факт наизнанку и трактовать его в нужную сторону. Приведя пространную цитату из предвыборной брошюры, Кацис невозмутимо объявляет: «Здесь верно все, кроме одного — не был А.И.Никольский Анонимом с большой буквы, а был он в чистом виде анонимом из "Освобождения", как и писалось во всех либеральных газетах, где он сотрудничал». Под «всеми либеральными газетами» подразумевается одна, вполне конкретная газета «Речь», в списке авторов которой значился, среди прочих, и «А.И.Никольский (аноним из "Освобождения")». Уцепившись за строчную букву в слове «аноним», Кацис ранее уже пытался убедить аудиторию, что Никольский выступал в эмигрантском издании анонимно, без подписи[9]. Теперь вот нашлась брошюрка, где «Аноним-Никольский» с заглавной буквы присутствует. Но «мастеру» все нипочем…



По поводу «неудобной» брошюрки делается новое громкое заявление: «…дальше в ней было написано именно то, что исключает Никольского из кандидатов на место Анонима». В последующих цитатах «именно то» почему-то вновь отсутствует, но Кациса ничто не способно смутить. Сумбурный словесный поток объемом в несколько книжных страниц призван внушить читателям, что Никольский (между прочим, сотрудник едва ли не всех ведущих газет России начала XX века) не умел прилично писать по-русски: «…постоянство вязкого, не всегда грамотного… стиля Никольского просто поражает», в то время как корреспонденции Анонима в «Освобождении» написаны «замечательным русским языком». И в заключение приговор: «…мы… полностью исключаем Никольского как кандидата в Анонимы…»


Характерная логическая подмена: исключив «не умеющего писать» Никольского, Кацис делает вид, что авторство Жаботинского доказано[10].


2


Обратим внимание еще на один прием из «эвристических методик» Кациса. Приписав Жаботинскому очередной псевдоним и соответствующие тексты, «мастер атрибуции» выводит на их основе определенное обобщение, позволяющее в дальнейшем с легкостью атрибутировать сионистскому лидеру все новые и новые «неизвестные» сочинения.


Так, в даугавпилсской статье многократно повторяется тезис: Жаботинский — «это исключительно полистилистичный автор». То есть у Никольского — «постоянство стиля», а потому принадлежность ему корреспонденций Анонима априори, невзирая на факты, отвергается. Жаботинский же переменчив, «многостилен»…


По всей видимости, эта парадоксальная доктрина была изобретена Кацисом после «освоения» журнальных статей о Белостокском погроме за подписью А.Г. и книги «Кровавая политика и Белостокский погром» некоего В.Г…ского (1906). Несмотря на явные стилистические различия рассматриваемых материалов, профессор преспокойно приписал их одному и тому же «многостильному» автору — мол, потенциальная аудитория у них разная, «отсюда и разница текстов, обращенных сугубо еврейскому и русскому читателю»[11].


Атрибуция обоих псевдонимов Жаботинскому являлась, как и следовало ожидать, фальшивой (под инициалами А.Г. скрывался, в частности, сионистский публицист Александр Гольдштейн)[12]. Тем не менее идея «полистилистичности» пошла гулять по текстам доктора филологических наук. В интервью все тому же «Книжному обозрению» он благодушно сокрушался:


…часто возникает мысль даже у доброжелательных коллег сказать, что какой-то текст — «Это не рука Жаботинского», а я вот до сих пор не знаю всех свойств этой «руки»! [13]


На страницах даугавпилсского издания концепция «многостильного Жаботинского» получила окончательное закрепление. Теперь автору «Фельетонов», романов «Пятеро» и «Самсон Назорей», пьесы «Чужбина», воспоминаний «Слово о полку» можно приписать любой текст, сколь угодно непохожий на «руку», знакомую уже нескольким поколениям читателей.


Аналогичное «расширение» произведено и с тематикой публицистических работ Жаботинского, и с его политическими взглядами. Присвоив ему авторство статей из «Освобождения», Кацис с фирменным пафосом заключил: «Такого Жаботинского, революционного публициста и политического мыслителя… мы до сих пор не знали»[14]. А теперь, получается, знаем. «Революционному публицисту» можно приписать любой текст, сколь угодно далекий от радикального сионизма реального Жаботинского.


Как эти теории применяются на практике, наглядно свидетельствует еще одна работа Кациса, увидевшая свет в Калифорнии, в сборнике Стэнфордского университета[15].


Для начала Жаботинскому приписываются статьи, публиковавшиеся в 1902–1903 годах на страницах одесского альманаха «Вопросы общественной жизни» за подписью В.Владимиров. Доводы легковесные: в рекламном объявлении о подписке на альманах среди более чем пятидесяти планируемых авторов фигурировал и Жаботинский, причем, в отличие от многих других, без указания псевдонима. Но материалы, подписанные его подлинным именем, в издании отсутствовали, а других «свободных» псевдонимов не нашлось. Ответственный исследователь в данной ситуации обозначил бы авторство Жаботинского в лучшем случае как «предположительное», но Кацису сомнения неведомы[16]. Далее используется любимый прием — монтаж цитат. Обширные фрагменты из статьи В.Владимирова сопоставляются с не менее пространными выдержками из статьи на сходную тему, написанной Жаботинским по‑итальянски. Придирчивый читатель текстовых совпадений не выявит, но это не мешает Кацису заключить: «Нам представляется, что все приведенные цитаты… являют собой варианты одного и того же текста, принадлежащие перу одного человека». Не успевшему перевести дух читателю тут же обещаются и новые открытия: «Поэтому правомерно атрибутировать статьи из "Вопросов общественной жизни", подписанные В.Владимиров, Жаботинскому и в дальнейшем использовать этот материал при работе с другими псевдонимными текстами за этой подписью, которые могут принадлежать Жаботинскому».


И «открытия» эти незамедлительно предъявляются в избытке. Например, такое: среди изданий, в которых действительно печатался Владимир Жаботинский, была и петербургская газета «Русь». Но там же в 1906 году активно сотрудничал некий автор, подписывавшийся «В.Владимиров». Упустить такой случай Кацис никак не мог: «Нам предстоит показать, что В.Владимиров одесских "Вопросов общественной жизни"… и В.Владимиров ведущей столичной газеты — одно и то же лицо». Правда, тематика статей из «Руси» явно «не та»: карательная экспедиция Семеновского полка, призванного подавить забастовку на Московско-Казанской железной дороге; дело эсеровской террористки Марии Спиридоновой, подвергшейся издевательствам в тамбовской тюрьме; рижские процессы, завершившиеся смертными казнями… «Верификатору» приходится признать: «…принадлежность текстов В.Владимирова Жаботинскому могла вызывать сомнения: ведь текстов Жаботинского на подобные темы мы не знаем». Но тут, о счастье, выясняется, что В.Владимиров писал (на страницах газеты «Двадцатый век», пришедшей на смену закрытой властями «Руси») и о Белостокском погроме. Теперь все сомнения отброшены. Кто же еще мог составить «самое объемное исследование Белостокского погрома», как не Жаботинский?


Однако на тернистом пути «мастера атрибуции» вновь встает злокозненный Масанов. В «Словаре псевдонимов» подлинный автор статей «В.Владимирова» в «Руси» обозначен — и это никакой не Владимир Евгеньевич Жаботинский, а Владимир Евграфович Попов.


Столкнувшись с таким препятствием, Кацис применяет классический прием из своего богатого «эвристического» арсенала — в обыденной, неакадемической речи его обычно именуют забалтыванием. Следует подробнейшее описание каталожных карточек Российской государственной библиотеки на имя «В.Владимиров». Материала хватает на шесть страниц — книг «В.Владимирова» в 1905–1907 годах вышло с полдюжины (в основном они состоят из статей, публиковавшихся ранее в газетах), к тому же некоторые из них были переведены на польский. Приводятся книжные шифры, полные библиографические описания, пометки библиографов, указывается, какими чернилами эти пометки сделаны, с какими описками и неточностями. По ходу дела Владимир Евграфович Попов объявляется почему-то «никому не известным» и даже «несуществующим», а Масанов вместе с «библиографами двух главных библиотек России, СССР и РФ» — ошибающимся.


Особо бдительный читатель, сумевший сохранить здравый смысл после шести страниц пустословия, мог бы, очевидно, задаться вопросом: а не стоило ли все-таки заглянуть в издание, на которое Масанов ссылается? Идя навстречу такому читателю, приведем сообщение из проигнорированного Кацисом источника:


Москов. окр. суд постановил автора книги «В.Владимиров. Очерки современных казней» гражданского инженера В.Е.Попова, на основании Высочайшего указа от 21 февраля 1913 г., от суда и наказания освободить…[17]


Книга, о которой идет речь, составлена из статей В.Владимирова в газете «Двадцатый век» — в том числе и о Белостокском погроме. Построения Кациса рассыпаются.


Более того — статьи и книги «В.Владимирова» позволяют нам восстановить некоторые подробности его жизни в период их написания. Так, мы узнаём, что весной 1905 года он находился в Тамбове, изучая «дело Спиридоновой», первые месяцы 1906-го провел в Москве и подмосковных поселках, расследуя подавление забастовочного движения, весной того же года очутился в Риге и на месте познакомился с деятельностью там военного трибунала, а в марте 1907-го записал в Лондоне показания участника одного дерзкого ограбления. Все это плохо стыкуется не только с интересами Жаботинского, но и с общеизвестными эпизодами его биографии — безуспешными попытками избраться в Государственную думу 2-го и 3-го созывов, бурной сионистской активностью 1905–1907 годов, участием в многочисленных совещаниях и съездах, включая историческую Гельсингфорсскую конференцию русских сионистов. Впрочем, для исследователя, который присвоил авторство корреспонденций из Одессы журналисту, находившемуся в Риме, подобные нестыковки — сущая мелочь.


Но есть в биографии «В.Владимирова» и более существенная деталь: в одной из своих книг он сообщает, что долгие месяцы скитался «по глухой и дикой тайге в Якутской области», где находился в ссылке[18].


Сибирской ссылки в биографии сионистского вождя однозначно не было. А вот инженер Владимир Евграфович Попов, объявленный Кацисом «несуществующим», действительно жил в Сибири в 1903–1904 годах и даже руководил там так называемой Нелькяно-Аянской таежной экспедицией, составленной из таких же политических ссыльных, как и он сам. Разнообразные сведения об этом — включая и фотоизображение Попова в окружении участников экспедиции — можно легко обнаружить в работах по истории Якутии[19].


Однако профессор Кацис как всегда неостановим и парадоксален. Уже знакомая нам книга В.Г…ского «Кровавая политика и Белостокский погром» объявляется одновременно и книгой В.Владимирова. Тексты В.Г…ского заметно отличаются от текстов В.Владимирова на ту же тему, но это значения не имеет — «полистилистичность»! Вновь повторяются и фантазии о том, что статьи про Белостокский погром за подписью А.Г. в сионистской «Хронике еврейской жизни» также принадлежат прославленному В.Ж. Всё, ну буквально всё, написанное в 1906-м о Белостоке, вне зависимости от стиля, характера и места публикации, вышло, как убеждает нас кудесник атрибуции, из-под одного «многостильного» пера[20].


Под занавес Кацис награждает читателей особо курьезным пассажем:


Тождество… В.Г-ского с Жаботинским получает еще одно, дополнительное подтверждение: чуть позже, в 1908 г., в списке участников недолговечной владивостокской газеты «Волна» появился псевдоним «В.Е.Г-ский», что еще ближе к нашему герою.


Ближе Владивостока, конечно, придумать что-либо было бы трудно… К счастью или к сожалению, но газета «Волна» быстро закрылась и порадовать аудиторию дальневосточными текстами Жаботинского Кацису не пришлось.


В завершение стэнфордской статьи звучит многообещающий, традиционно безапелляционный вывод:


Можно без всяких сомнений сказать, что «В.Владимиров», как было с другими долголетними и «массивными» псевдонимами Жаботинского… представляет практически полный портрет его носителя во всех его ипостасях — от театрального критика до русского радикала, от прозаика до лидера русского сионизма.


Иными словами: Жаботинский безмерен и всеохватен. Такого Жаботинского вы, читатели, еще не знали. Запасайтесь попкорном. Представление продолжается.


3


А между тем вышел из печати следующий том Полного собрания сочинений Жаботинского[21]. Издание в некотором отношении уникальное. Книгами на компакт-дисках или с приложением компакт-дисков давно уже никого не удивишь. Но вот такого «кентавра» встречать пока не приходилось: полкниги — «в бумаге», полкниги — «в цифре». В дополнение к 480 страницам «бумажного» текста читателю предлагается CD, на котором тот обнаружит pdf-файл с версткой продолжения — начиная с 481-й страницы. Мы не знаем, что было в головах издателей, сотворивших этого полиграфического «монстра». Возможно — желание сэкономить на печати или за счет цифровых носителей «вписаться» в заявленные девять томов (ну как тут, в самом деле, впишешься, если к наследию и без того плодовитого Жаботинского нужно добавить еще и сотни статей Анонима, В.Владимирова, А.Г. и прочая, и прочая), а возможно — лукавая идея выделить для неудержимого Кациса отдельную «CD-резервацию». Так или иначе, «в бумаге» на сей раз содержатся лишь подлинные тексты Жаботинского, а в редакционном предуведомлении сообщается:


Неотъемлемой частью книги является компакт-диск с атрибутируемыми Жаботинскому текстами 1901–1904 годов и сопроводительной статьей проф. Леонида Кациса «"Провинциальные" псевдонимы Владимира Жаботинского».


Анализировать еще один опус проф. Кациса, в котором Жаботинскому безосновательно присваивается с десяток новых «неизвестных» псевдонимов, мы не будем. Пожалеем читателей. Отметим лишь, что среди размещенных на диске почти шестидесяти газетных статей, якобы написанных Жаботинским, присутствуют и семнадцать одесских корреспонденций Анонима из «Освобождения» за 1904 год.


***


В свое время Шимон Маркиш определил наследие Жаботинского как «высшую точку подъема русско-еврейской словесности… в ее публицистической ипостаси»[22]. Даже если допустить, что покойный литературовед, бесконечно влюбленный в знаменитые «Фельетоны», был не вполне объективен, согласимся: публицистика и проза Жаботинского составляют славу еврейского литературного творчества по-русски, причем значение их выходит далеко за пределы пространства русского языка. Полное собрание сочинений сионистского классика на языке, являвшемся для него основным, могло бы стать гордостью современной русскоязычной академической иудаики. А стало ее позором.


Самое печальное: позор этот — не аномалия, а по-своему закономерный результат сложившихся в данной дисциплине научных нравов. И ответственность за него несет не только зарвавшийся горе-ученый, но и все те многочисленные члены редакционных советов и организаторы академических форумов — от Даугавпилса до Стэнфорда и от Москвы до Иерусалима, кто позволял и позволяет ему беспрепятственно резвиться в своих изданиях и на своих конференциях, кто собственным безразличием сделал эту бесконечную фальсификацию возможной.


А впереди нас еще ждет «единая система псевдонимов Владимира Жаботинского»…[23]



[3] См.: Кацис Л.Ф. Очевидное невероятное // Книжное обозрение. 2012. № 4 (20 февр.–4 марта). С. 8. Основным объектом беспрецедентно грубых нападок стала в этом тексте группа видных российских филологов, не оценивших вклад Кациса в изучение поэтического наследия Мандельштама. Но и обидчики «по линии Жаботинского» удостоились нескольких выразительных пассажей.

[4] См.: Кацис Л.Ф. К проблеме построения единой системы псевдонимов Владимира Жаботинского (1899–1905) // Научные труды по иудаике: Материалы 20-й междунар. ежегод. конф. по иудаике. М., 2013. Т. 1. С. 292–293.

[5] См., например: Толстая Е.Д. Жаботинский — критик Горького // Там же. С. 228; Вайскопф М.Я. Проза Владимира Жаботинского на перекрестке культурных традиций // Там же. С. 270; Липкин М.М. Тематический тезаурус ранней публицистики Жаботинского (1897–1903) // Научные труды по иудаике: Материалы 19-й междунар. ежегод. конф. по иудаике. М., 2012. Т. 2. С. 228, 230.

[6] См.: Кацис Л.Ф. Вл.Жаботинский и А.И.Никольский vs Масанов (еще раз об «Анониме» из «Освобождения» П.Б.Струве) // Ebreju teksts Eiropas kultūrā – III = The Jewish Text in European Culture – III. Даугавпилс, 2013. С. 135–151.

[7] См.: Кацис Л.Ф. О псевдонимах раннего Владимира Жаботинского в журнале «Освобождение» (1903–1905) // Русский сборник: Исследования по истории России. М., 2011. Т. 10. С. 160–162.

[8] А.И.Никольский в 3-ей Думе. Одесса, 1912. С. 4.

[10] Кроме даугавпилсской публикации утверждения, что Жаботинский печатался в журнале «Освобождение» под псевдонимом «Аноним», повторяются и во многих других работах доктора филологических наук (см., например: Кацис Л.Ф. К проблеме атрибуции анонимных и псевдонимных текстов В.Жаботинского итальянского периода («Аноним» в «Освобождении» П.Струве) // Venok: Studia slavica Stefano Garzonio sexagenario oblata. Part 1. Stanford, Calif., 2012. Vol. 40. P. 270–278; Он же. Моральные проблемы индивидуального террора от убийства Плеве до гибели Столыпина: точка зрения Владимира Жаботинского // Исторический вестник. М., 2013. Т. 4(151). С. 100–135).

[11] Кацис Л.Ф. К проблеме атрибуции анонимных и псевдонимных текстов В.Жаботинского о Белостокском погроме (Z., «А.Г.» из «Хроники еврейской жизни» и «В.Г-ский») // Научные труды по иудаике: Материалы 18-й Междунар. ежегод. конф. по иудаике. М., 2011. Т. 1. С. 281. В своих публикациях Кацис постоянно искажает и название книги, о которой идет речь, и псевдоним ее автора: в действительности книга подписана «В.Г…ский», а не «В.Г-ский».

[13] Кацис Л.Ф. «Неожиданности ждут нас…» / Беседовал Д.Давыдов // Книжное обозрение. 2013. № 9 (13–26 мая). С. 3.

[14] Кацис Л.Ф. К вопросу о публикациях Жаботинского в журнале «Освобождение» (Актолин, Аноним, Г. и другие) // Жаботинский В.Е. Полное собрание сочинений: В 9 т. Минск, 2010. Т. 3. С. 755.

[15] См.: Кацис Л.Ф. «В.Владимиров» в судьбе и творчестве Владимира Жаботинского, 1902–1907 // Жаботинский и Россия / Под ред. Л.Кациса, Е.Толстой. Стэнфорд (Калифорния), 2013. С. 34–67.

[16] Безапелляционные утверждения о принадлежности Жаботинскому статей В.Владимирова в «Вопросах общественной жизни» содержатся и в других публикациях профессора (см., например: Кацис Л.Ф. «Русская весна» Владимира Жаботинского // Иерусалимский журнал. 2011. № 39. С. 197–205). Сомнения до такой степени неведомы исследователю, что «неизвестные статьи» Жаботинского безотлагательно предъявляются читателям популярного «толстого» журнала (см.: Жаботинский В.Е. Неизвестные статьи (1901–1904) // Там же. С. 160–196).

[17] Известия книжных магазинов т-ва М.О.Вольф по литературе, наукам и библиографии. 1913. № 9. С. 146.

[18] Владимиров В. Очерки современных казней. М., 1906. С. 235.

[19] См., например: 100 лет якутской ссылки: Сб. якутского землячества. М., 1934. С. 194; Казарян П.Л. 160-летие Якутско-Аянского тракта // Наука и техника в Якутии. Якутск, 2004. № 1(6). С. 54–56.

[20] Кроме стэнфордской публикации на русском языке те же утверждения содержатся и в работе, вышедшей по-английски (см.: Katsis L. Vladimir (Zeev) Jabotinsky and His Recently Discovered Works: Problems of Attribution and Analysis // The Russian Jewish Diaspora and European Culture, 1917–1937 / Ed. by J.Schulte et al. Leiden; Boston, 2012. P. 417–436).

[21] Жаботинский В.Е. Полное собрание сочинений: В 9 т. Т. 4: В 3 кн. Кн. 1. Статьи. Рассказы. Очерки. Эссе. Рецензии. Фельетоны, 1904 / Ин-т Жаботинского в Израиле (Тель-Авив), Культур.-просветительский центр «Ковчег» (Москва); Гл. ред. Ф.Дектор. Минск: МЕТ, 2012. 480 с., портр. + Компакт-диск.

[22] Маркиш Ш. Родной голос // Родной голос: Страницы рус.-евр. литературы конца XIX — начала XX в. Киев, 2001. С. 12.

[23] См.: Кацис Л.Ф. К проблеме построения единой системы псевдонимов Владимира Жаботинского.