Истинный книголюб — такой, как я — несомненно, с радостью возьмет в руки новую книгу в красивой благородного цвета обложке с золотым тиснением, перелистает белоснежные листы дорогой мелованной бумаги и с предвкушением праздника погрузится в чтение. Так хочется надеяться, что эти листы хранят драгоценные плоды научного творчества, облеченные в строго выверенную форму академического дискурса и отшлифованные мастерской рукой квалифицированного редактора…

***

Перед нами два выпуска продолжающегося сборника «Запорожский архив»[1]. Первое, что удивляет в нем читателя, — это русско-украинское двуязычие. Точнее, не собственно двуязычие (к подобному стилю оформления изданий у коллег с Украины мы уже почти привыкли), а принципы его использования и некоторые связанные с этим казусы.

Начать хотя бы с титульных листов. Их в сборнике два — русский и украинский. На русском титуле первого выпуска значится: «Студии по истории евреев Запорожского края (XIX — I половина XX ст.)». Аналогично и во втором выпуске: «Еврейские студии». Автору этой новаторской формулировки, явно затруднившемуся в переводе украинского слова «студiї» (изыскания), медвежью услугу оказала близкая родственность двух языков. По-русски, как известно, «студии» означает несколько иное… Кстати, сокращение «ст.» в подзаголовке, которое следует читать как «столетие», также не совсем удачно, лучше было бы ограничиться банальным «в.».

То, что документы предпочтительно публиковать на языке оригинала, особых возражений не вызывает. Но зачем печатать на разных языках статьи? В первом выпуске их всего 18, из коих семь — на украинском. Единственное разумное объяснение, которое можно придумать в подобной ситуации, — каждый пишет, как ему удобнее. Но на сей раз это не срабатывает: одни и те же исследователи выступают авторами как русскоязычных, так и украиноязычных текстов. Особенно своеобразен третий раздел тома: открыв его страницей по-украински, затем авторы перешли на русский. Что касается второго выпуска, то все документы в нем — дореволюционные, а следовательно — русскоязычные (только в советское время официальные бумаги начинают составлять на языках братских народов). Получается, что на государственном языке страны — лишь титульный лист, слово к читателю, предисловие и содержание, а внутри, между страницами 8 и 383, — заголовки разделов, подстрочные примечания и архивные адреса. Такая вот украинская оболочка для русского контента… На использование гуманитариями за пределами Украины это издание явно не рассчитано.

Удивляет и название сборников. Два первых выпуска «Запорожского архива» оказались посвящены евреям. Чего ожидать от последующих, читатель не знает. Тем не менее подзаголовок наводит на мысль, что еврейская направленность сохранится. К тому же в числе организаций, под чьей эгидой осуществляется проект, значится городское отделение общества «Украина–Израиль». Однако к изданию с таким заглавием несомненно будут активно обращаться те, например, кто интересуется историей казачества — обращаться, не находить там ничего для себя интересного, возмущаться, досадовать и неизбежно проникаться «любовью» к еврейскому народу, заполнившему собою всё, даже «Запорожский архив».

Первый выпуск открывают исследовательские статьи и обзоры, шесть из которых посвящены архивным материалам о еврейских религиозных общинах, существовавших в разных городах и селах региона, три — еврейским учебным заведениям, три — судьбе евреев края в годы Второй мировой войны, оставшиеся три — прочим аспектам истории евреев Запорожской области. В их числе есть даже генеалогическая работа «Мознаимы — купцы, промышленники», описывающая несколько поколений одной семьи. Вслед за статьями публикуются 204 документа из собрания Государственного архива Запорожской области. Подавляющее большинство из них хранятся в фондах городской думы и управы Александровска, а также административного отдела Запорожского окрисполкома. Существенно беднее представлены фонды Александровской городской ратуши, Александровского упрощенного общественного управления, Новозлатопольских райсовета и райисполкома. Легенды минимальны: архивный адрес и указание на то, является документ оригиналом или копией, машинописью или рукописью. Завершают выпуск «Реєстри фондiв» — своего рода путеводитель по шестидесяти шести фондам областного архива, содержащим материалы по еврейской истории. Реестры демонстрируют, в частности, как велик еще «фронт работ», сколь малая толика архивных сокровищ введена пока в научный оборот. Но и этот «путеводитель» — далеко не исчерпывающий: в статьях имеются ссылки еще на шестнадцать фондов, почему-то оставшихся неописанными, а потому — безымянными. Можно, конечно, предположить, что, скажем, под шифром Р-3585 скрывается фонд Мелитопольской швейной фабрики, а фонд Р-5747 содержит реабилитационные дела. Но это, увы, догадки, во многих же других случаях не высказать и их.

Публикуемые документы разнообразны и разноплановы. Принципы их отбора порой озадачивают. Приводится, например, свидетельство о рождении 2 ноября 1881 года некой Миньксо, дочери новомосковского мещанина Срулья (Израиля) Жаботинского и законной его жены Перель. Нельзя сказать, чтобы свидетельства о рождении присутствовали на страницах сборника в большом количестве. Почему отобрано именно это? В качестве образца? Или эта Миньксо сыграла значительную роль в истории? Может, она — родственница сионистского вождя Владимира Жаботинского? Ответов на эти вопросы издание не дает.

Второй выпуск посвящен евреям Александровска (Запорожья) и, в отличие от первого, весьма однороден по составу — он содержит исключительно персональные перечни: ревизские сказки, гильдейские списки и списки евреев — жителей города. Ни статей, ни каких-либо иных материалов в выпуске нет. В последний раздел тома включены не только перечни, исходно составленные по национальному признаку, но и общие списки избирателей, и списки лиц, имеющих право быть присяжными заседателями в суде. Из них отобраны евреи — то есть речь в данном случае идет о частичной публикации документов или, скорее, о публикации выдержек. Так, в частности, мы узнаём, что евреи составляли более половины жителей Александровского уезда, имевших право быть присяжными в 1895 году, — из 83 позиций соответствующего перечня приведены лишь 47 «лиц иудейского вероисповедания».

Надо признать, публикаторы редко балуют нас подборками такого рода сведений. Списки за разные годы, содержащие всех членов семьи с указанием их возрастов, позволяют проследить как естественное (рождение, смерть, вступление в брак), так и искусственное (переселение в Александровск или из Александровска) движение еврейского населения. По второму выпуску «Запорожского архива» можно составить полную просопографию евреев города. Это истинный клад для генеалога — жаль, что еврейская генеалогия у нас развивается пока довольно вяло.

Один из наиболее существенных недостатков рассматриваемого издания — полное отсутствие в нем справочного аппарата. Пользователям не предоставлены ни именной, ни топонимический указатели. Хронологический порядок презентации материалов (особенно в первом выпуске) приводит к тому, что документы по одному вопросу размещаются в разных местах. Указатели могли бы скомпенсировать этот эффект, но их нет. А уж второй выпуск без аппарата и вовсе ущербен. Издание, адресованное генеалогам и при этом лишенное именного указателя… Это из области курьезов.

Иногда вместо документов приводятся выдержки из них, причем далеко не всегда сей факт оговаривается. Про последний раздел второго выпуска уже говорилось — из списков извлекаются только персонажи-евреи, причем без прямых на то указаний. В первом выпуске под № 3 помещен некий протокол под названием: «Вiдношення Олександрiвської мiської ратушi Катеринославському губернському правлiнню з вiдомостями про освiту Мiндлiна С., обраного на посаду рабина». В нем всего два предельно кратких абзаца: «Слушали: …» и «Приказали: …» Смущает, однако, архивный адрес: «…арк. 36, 41». В оригинале текст занимает, оказывается, аж две страницы, идущие к тому же отнюдь не подряд. Скорее всего, отношение Александровской городской ратуши в действительности очень велико, в нем сперва перечислено множество вопросов, которые слушали, а затем — что по этим вопросам приказали. Из объемного манускрипта выделен сюжет, относящийся к еврею Симону Миндлину. Но надо же было оговорить, что печатаются лишь фрагменты! Ведь, скажем, документ № 138 озаглавлен «З “Вiдомостi про кiлькiсть релiгiйних товариств…”» — и вопросов нет, что для публикации отобраны только еврейские общества. Беда в том, что встречаются и неоднозначные ситуации. Например, документы № 5 и № 7 воспроизведены, похоже, целиком, а указания «…арк. 14–14 зв., 17» и «…арк. 57–57 зв., 60–62 зв.» выглядят так потому, что при сшивании дела посередине соответствующих указов и постановлений вставлены посторонние листы, сложенные пополам. Но это всего-навсего предположение.

А вот документ № 21 именуется «З формулярного списку про службу олександрiвського громадського рабина Лавута А.У.» — но производит впечатление табеля, перепечатанного полностью. Не исключено, конечно, что издатели «сэкономили» на некоторых малозначительных графах (о недвижимом имуществе или пребывании в отпусках и отставках). Или, может, они отрезали конец списка? Последняя запись в нем (об утверждении Лавута исполняющим должность раввина на очередное трехлетие) почему-то оказалась недатированной, хотя по логике должна быть помечена январем-февралем 1893 года. Да и следующая запись, по той же логике, должна была успеть состояться — список-то датирован июнем 1896-го. В этой последней записи, которой нет, могло говориться либо об избрании и утверждении на новый срок, либо об оставлении должности (при отставке часто составлялись формулярные списки). Но тогда в заголовке присутствовало бы слово «бывшего»… Только обращение к соседним документам тома проливает некоторый свет на судьбу александровского общественного раввина Абрама-Давида Ушерова Лавута. 31 марта 1896-го его действительно вновь переизбрали, но 3 мая губернское правление назначение не утвердило — избранник местного еврейского общества не соответствовал образовательному цензу, введенному в 1890 году. К сожалению, отсутствие именного указателя не позволяет с уверенностью ответить на вопрос, не «всплывал» ли Лавут и в другие годы.

Во втором выпуске на некоторые изъяны публикаторской работы указывают фотографии документов. Например, представлена ревизская сказка города Александровска от 20 мая 1858 года. Но в томе присутствует и ее факсимильное воспроизведение, на котором ясно видно: листы содержат довольно много маргиналий. Все они в печатном тексте проигнорированы — и напрасно, их информативность весьма велика.

***

Несмотря на качественный переплет и претензии на солидность, издание страдает, помимо названных странностей, избытком банальных опечаток и отсутствием единообразия шрифтового оформления — даже при указании архивных адресов. Так что в полиграфическом смысле оба выпуска «Запорожского архива» оставляют читателя, заглянувшего под привлекательную обложку, разочарованным. Но в целом сборник содержит массу интересной и полезной информации о судьбе еврейских общин, религиозных и общинных учреждений, отдельных евреев. Главным же достижением проекта является, пожалуй, сам факт его существования, наглядно демонстрирующий, какое обилие еврейских материалов можно найти в Государственном архиве Запорожской области, какое огромное количество «бiлих плям» истории еще ждет внимательного и добросовестного исследователя.